Дваждырожденные

себя неподобающим образом, то учитель, желая проявить заботу о нем, не должен прощать его. Дела ждут меня за пределами этой деревни. Но не успеет луна потерять и половины своего света, как я вернусь. Тебя я приговариваю к смирению. Не встречайся с Нанди, выполняй предписанные обряды… Свасти! (Счастьятебе!)Учитель ушел по дороге на север. А я остался. Очевидно, мне следовало быть окрыленным его словами. Но ничего подобного я не испытывал. Зато прибавился тревожный вопрос: почему Учитель, прощаясь со мной, употребил восклицание, положенное лишь при обряде жертвоприношения.

Как показал последующий месяц, для дурных предчувствий были серьезные основания. Засуха поразила обширные районы, и деревни были просто не в состоянии отчислять обычную часть плодов земли городам и, главное, двору раджи. По рассказам Нанди я вскоре узнал, что в ее деревню несколько раз за месяц наведывались вооруженные всадники из столицы и требовали прислать в город зерно. Крестьяне отправили пару телег, нагруженных доверху, но большую часть урожая закопали в землю, справедливо полагая, что если у них заберут все, то в деревне не окажется никого, кто сможет встретить следующий сезон дождей.

— О том, где спрятано зерно не знает никто, кроме моего отца и нескольких доверенных чле нов общины, — сказала мне Нанди, не скрывая гордости. И у меня сердце сжалось от тревоги. В последние дни я старался не заходить в деревню, наивно полагая, что беда, приближение которой я ощущал так же явственно, как стук копыт спеша щих всадников, минует меня.

Разумеется этого не случилось. Однажды на закате дня в мою ветхую хижину пришел Сома-сундарам. Он выпил воду, которую я собрал из медленно сочившего влагу источника, и уселся на сухую траву прямо перед входом в мое жилище. Я ждал, что он скажет, опасаясь, что разговор пойдет о нас с Нанди, но старейшину беспокоили совсем другие мысли:

— Если засуха не прекратится в ближайшие дни, то всадники раджи не уедут, не разграбив де ревни, — сказал Сомасундарам. — Мы много тру дились в этом году, но судьба повернулась против нас, и не в наших силах ее изменить. Жизнь де ревни повисла на тонкой нити дождя, но мы не можем повелевать небесами… Это, я слышал, до ступно только дваждырожденным… Ты — дваж– дырожденный. Поделись тайной, открой священ ные заклинания… Нам надо знать…

Я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу.

Ста смертями умру, искуплю все кармические грехи, но и тогда будет со мной горячий, липкий стыд, что породила в моей душе безоглядная, детски-доверчивая речь главы общины.И надо было врать, ибо не было во мне — юном и окрыленном — тех сил, что позволяют человекуобрести ясность слов и чистую силу действия.

— Я не могу вам помочь, — сказал я. — Я все го лишь ученик в начале пути. (Впрочем, это была правда.)

Сомасундарам грустно кивнул: