Дваждырожденные

Я говорил — площадь молчала. Я не мог заставить крестьян прозреть. Они смотрели на меня со страхом и удивлением. За время жизни в лесу я успел забыть, как выглядели глаза моих земляков. Неужели я раньше просто не замечал, что они подернуты одинаковой серой дымкой, белки испещрены красными прожилками — следами горячих ветров, несущих колючий песок, а зрачки не черного, а какого-то выцветшего, болотного цвета. Влажная поверхность их напоминала обмелевший, заболоченный пруд, в котором .не осталось ничего, кроме нескольких упавших листьев. Я уже не помню, какой был взгляд у моего отца. Неужели и я сам так же смотрел на мир? Впрочем, у самого Сомасундарама в глазах чувствовалась какая-то твердая основа, словно гранитное дно проглядывало сквозь илистую воду. В тот момент, глядя на крестьян, я ясно осознал, что уже никогда не смогу вернуться к простой жизни своей общины. А что дальше? Неужели впереди у меня только лесная хижина?Мы не можем сражаться с кшатриями, — говорили мне старики.Ты — брахман, попроси богов о спасении.

— Жрецы могут пытаться умилостивить небожи телей. Но изменить поток реки жизни, прервать цепь поступков и воздаяний, даже боги не в си лах, — сказал я и сам удивился, откуда я это знаю.

Сомасундарам кивнул и добавил:Да мы и сами пытаемся, как можем, заручиться милостью богов. Лепим из глины, высекаем из камня их лики, делаем подношения из цветов и фруктов, возжигаем благовония, но они все равно насылают на нас болезни и несчастья.А может быть, надо больше жертвовать? — крикнул кто-то.

Несколько лет назад, во время великой засухи жители соседней деревни отдали все, что имели, в жертву богам, — ответил Сомасундарам.

— Дождь не пришел, и все в той деревне умерли. Да что там мы! Великие властители, я слышал, приносят великие жертвы. Десятки брахманов чи тают волю богов по звездам, поют гимны, льют в огонь топленое масло. А потом их армии сходят ся на полях сражений, и тысячи людей расплачи ваются жизнями за неугодные богам жертвы.

— Мы не можем драться с кшатриями! — вновь сказали старики.

Кто-то из молодых крестьян возразил:А что нам остается? Если мы отдадим запасы, то все равно погибнем от голода.Но кто-нибудь да выживет, а если не отдадим, то нас перебьют всех.Мы не умеем сражаться!!

Надо научиться, — повторил я, — надо заставить кузнеца работать день и ночь, надо дать ему в помощь всех сильных юношей деревни, освободив их от работы в поле. Пусть куют мечи и копья. Я уверен, что это не труднее, чем сделать мотыгу.Кто-то из стариков покачал головой, и поднявшиеся крики одобрения на той стороне, где сидели молодые крестьяне, затихли.

— Выковать хороший меч под силу только опытному оружейнику, — сказал старик. — Ору жие требует особой закалки. Многие секреты его изготовления не известны нашему кузнецу. На из готовление одного меча может уйти много дней. У нас нет времени, чтобы сделать оружие для всех, нет времени, чтобы упражняться во владении ко пьем и мечом. Кшатриев этому учат с детства…