Две березы на холме

Мама и папа были посланы в Киргизию из института раньше своего выпуска - нужно было организовывать овцеводческие совхозы в далекой горной Киргизии. Тогда там еще попадались басмаческие отряды. И мама очень боялась встретить басмачей, объезжая на коне горные пастбища. Однажды ехала она по ущелью и заметила впереди у тропы притаившихся за камнями людей в мохнатых папахах. «Ну, - думает, - пропала: басмачи!» Однако решила попытаться проскочить: «Авось промахнутся! Да еще пока они сядут на коней…» (Где их кони, не успела подумать.) Нахлестала свою лошадку, понеслась мимо папах - и вдруг они со страшным шумом взмыли вверх! Это были птицы - огромные беркуты. Очень мне нравилась эта история про маму.

Там, в горах, и бабуся ездила верхом на коне. Была еще молодая. И я бы родилась в горах, в юрте, если б через год папу не призвали в армию. И мама побоялась остаться в незнакомом краю без него. И они с бабусей поехали родить меня на свою родину. Я думаю, правильно: человек должен родиться на своей родине. Хотя в горах Киргизии тоже бы хорошо. Но может, я еще попаду туда.

Я пошла спать, наказав себя не будить. Хотела, как взрослая, сама проснуться в четыре часа утра, собраться и уйти. И, уже расстилая постель, вдруг вспомнила (наверное, из-за басмачей) наш разговор в классе о фашистах. «Вот посмеются, когда скажу, что я придумала о перинах!» - обрадовалась я, снова выскакивая в столовую.

Я быстро выпалила, про что слышала от ребят и что придумала сама. Но почему-то никто не смеялся. А даже наоборт, как-то отводили глаза друг от друга. Будто я что-то стыдное сказала.

- Поди сюда, дочка, - позвал меня папа и усадил рядом, обняв за плечи. - Вот ведь какая штука. Все эти перины - это вовсе не особая примета фашистов. Как и аккуратность. Это приметы национального немецкого быта. Понимаешь? Я думаю, что и Фридриха Энгельса укрывали периной. Может, и Карла Либкнехта. И абсолютно уверен, что каких-нибудь отвратительных эсэсовцев воспитывали по-спартански и приучали спать в холодных казармах под тонким одеялом.

Ты, Дашутка, сейчас попалась на самом примитивном чувстве и рассуждении. Но чем примитивней, тем и опасней. Как раз на такое сознание людей и рассчитывали фашисты, когда создавали и внедряли свою расовую теорию. В самом общем виде что это за «мудрая» теория? «Раз они (другие народы) не похожи на нас, арийцев, - значит, они плохие, и тем хуже для них. Мы будем их покорять и уничтожать».

Не правда ли, просто и наглядно? Негр черный? Это ужасно! Бей его! Славяне хоть и белокуры, но носами не вышли, да и язык другой! Бей их! У евреев тоже носы подгуляли, волосы курчавятся - это не годится… Бей их, ариец!

А Дашутка вон перины разглядела и тут же решила: мы же не под перинами, а на перинах! «У-у, этого простить нельзя, это фашистский признак», - догадалась умная Дашутка…

Я уже давно все поняла, и мне было неловко за свою перинную теорию, и, чтоб скрыть свой стыд, я старалась смеяться, когда папа говорил, как славяне носами не вышли и что мы не под перинами, а на перинах, но папа, наверное, догадался, что мне стыдно, и добавил, чтоб меня поддержать:

- Это хорошо, что ты смеешься. Сразу поняла. И правда же легко понять, что смешно ненавидеть народ за какие-то приметы его быта. А главная-то примета фашистов, чем бы они ни укрывались, - это ненависть к другим народам, презрение к нам. Удобно грабить под этим знаменем: удобно и простому солдату, и генералу. И не стыдно! Вроде бы не простые грабители, а с идеей: у нас расовое превосходство!

- Зато у нас - интернационал, - сказала я, - и справедливость! Все вместе против фашистов!

И подумала, что теперь мне предстоит все это объяснить ребятам. А то будут считать, как я раньше.

- Не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел! Помните пословицу? Это правда старинная, - напомнила нам мама.

И я даже подпрыгнула от восхищения: какой же замечательный антифашистский смысл, оказывается, в старой русской пословице! И сколько раз я ее слышала! А вот так она мне впервые открылась.

Лесные сказки

Чудо, конечно, но проснулась я вовремя. Было начало пятого часа. Сумеречно. Чувствуя себя ответственной и взрослой, я тихо-тихо собралась, чтоб не будить никого. Мне с вечера припасли немного продуктов, две пары шерстяных носков и лапти, чтобы обуть их поверх литых калош: будет теплее и не скользко.

Ранним утром морозило сильно, мне посоветовали идти лесом: там еще лед держится на дороге, нет грязи.

Я напилась молока с хлебом и ушла. Правда, чуть-чуть было мне обидно, что никто и в самом деле не встал, не проводил меня.

Но на воздухе, как всегда, все неприятное мигом отлетело, я чувствовала только независимость, только легкость и немного гордость. Приду одна и не опоздаю на уроки.