Две дамы и король

— Иначе я подаю заявление о том, что ты намеревался меня убить, для чего нанял киллера. Как ты понимаешь, показания киллера записаны на магнитофон и припрятаны в надежном месте. Кстати, киллера не ищи — я его до поры схоронил. В общем, свидетельские показания будут исполнены в лучшем виде, можешь не сомневаться. И замышлять против меня больше ничего не советую. Как ты сам понимаешь, я принял меры к собственной безопасности.

— Постой, ты говоришь так, будто я во всем признался… А я ведь ни при чем… — попытался вставить слово Губин.

— Плева-а-ать! — не дослушав, зарычал Булыгин. — Плевать, признался ты или нет. Ты хотел меня убрать — я это знаю, и ты это знаешь. И считай, сука, что легко отделаешься, если отпустишь меня с фирмой, потому что я, Серега, злопамятный, я через двадцать лет помню, кто мне кнопку на стул положил в пятом классе: Ошибочка твоя, Серега, ошибочка…

— Ладно, — сказал Губин, поразмышляв и поиграв желваками. — Отложим этот разговор на некоторое время. Тебе надо остыть, ничего сейчас не соображаешь. Я тебя заказал?! Иначе на меня заявишь?! Бред какой-то!.. После поговорим про фирмочку — подробно, с расчетами. Я не говорю ни «да», ни «нет».

Губин решительно встал, чувствуя, что наконец-то берет ситуацию под контроль. Держался он уже более уверенно. Булыгин с кресла следил за ним исподлобья по-прежнему злыми глазами.

— Я тебя понимаю, Серега. Это тебе нужна передышка. Это тебе надо прийти в себя. Это ты ничего сейчас не соображаешь, — зафиксировал Булыгин.

«Черт, он недалек от истины. Совсем не так он туп, как я думал», — признал Губин про себя. А Булыгин продолжал:

— Так и быть, бери время, очухивайся.

Но не тяни — это я потому такой добрый, что деться тебе, Серега, некуда. И шутки со мной больше не шути. И кстати, в случае чего показания киллера сразу попадут в прокуратуру. А если ударим по рукам, я оригинал записи при тебе уничтожу…

«А копии?» — чуть было не спросил Губин, уже рот открыл, но спохватился. Такой вопрос был бы равносилен признанию собственной вины. А сейчас главное — не поддаваться на провокацию, кто его знает, может, у Булыгина магнитофон в кармане?

Булыгин вышел, как и вошел, — с грохотом, пнув приоткрывшуюся дверь ногой. Губин стоял посередине кабинета — сжатые в кулаки руки в карманах — и сдерживался, чтобы никак не показать свою досаду и злость. Чтоб одна сплошная радость по поводу «воскрешения» друга и недоумение по поводу его обвинений… Губин старательно вспоминал их разговор, внимательно «прошелся» памятью по каждому своему слову и пришел к выводу, что никак не выдал себя.

Это была единственная хорошая новость дня.

«Ерунда, киллер не мог про меня ничего рассказать, Мишка на понт берет. Даже если допустить, что Козлов назвал мое имя — а это практически исключено, — все равно на суде это не доказательство. Наговоры… — Губин, представляя себя перед следователем, невинно округлил глаза и пожал плечами. — Все равно хреново…»

Занозин решил, что ему самому следует поговорить с Губиным. Беседа с магнатом требовала осторожности, чтобы, не дай бог, он не сделал вывод, что его подозревают. Вадим по опыту знал, чем в таком случае это кончится. Возмущенный Губин нажмет на свои связи в Думе, его люди в парламенте начнут давить на министра, тот — дальше вниз по цепочке, и в итоге Занозина вызовет начальник УВД, наорет на него, потребует оставить уважаемого человека в покое и разрабатывать более реалистические версии.

И пока Карапетян отправился по салонам оптики изучать их списки клиентов, Занозин позвонил Губину и договорился с ним о встрече. Сейчас он ехал к нему в контору и думал, как бы обставить все так, чтобы не обидеть Губина и в то же время узнать все, что надо. Придумывалось плохо, и в конце концов Занозин умаялся — как объяснить свой интерес к времяпрепровождению Губина в часы, непосредственно предшествовавшие убийству его супруги, он не знал. Дураку стало бы ясно после первого вопроса, в чем тут дело. А Губин не дурак. В общем, Вадим решил, что будет задавать свои вопросы, и все — это его работа.

В конторе Губина царило какое-то напряженное оживление. Вахтер посмотрел на Занозина и его удостоверение странно и недоверчиво, но вверх пропустил, бормоча себе под нос, мол, Занозин очень вовремя, и вот пусть милиция и разбирается, почему покойники по зданию шастают. Занозин взглянул на него удивленно, но старик уже проверял пропуск у какого-то посетителя.

На лестничных площадках около урн толклось слишком много людей, причем некоторые из них — бросилось в глаза Занозину — совсем не курили, а просто участвовали в общем разговоре. На третьем этаже из своего кабинета выглянул Подомацкин и, увидев Вадима, поздоровался и тут же спрятал голову обратно. Впечатление было такое, что сегодня в этой конторе мало кто занимается делом, все увлечены чем-то другим. В приемной Губина его встретила вышколенная секретарша Мила, но и у нее в глазах затаилась растерянность. Занозин уже было направился к двери в кабинет Губина, но прежде, чем он успел переступить порог, Мила спросила, обращаясь к его спине: