Две дамы и король

— Скажи, чем он лучше меня? — горячо обратился к ней Игорь, в голосе предупреждающе зазвенели оскорбленные нотки. — Чем?

Этот довод казался ему неотразимым.

Регина взглянула на Игоря и только усмехнулась, ничего не ответила. Вернее, ответила — про себя. «Он не лучше… Он был любимым, а ты уже нет. И вины твоей никакой, и заслуги никакой. Парадокс, но я тоже ни в чем не виновата… Не можешь с этим смириться? Тебе удобнее считать меня источником своего „несчастья“? Изображать из себя жертву „подлой измены“? Но ты же мужчина…Ты должен держать удар. Это не мой удар — удар судьбы. Что я могу поделать? А вот я, кажется, способна выдержать любой удар судьбы…» Она задумалась, не произнося ни слова. Игорь смотрел на нее удивленно, а Регина продолжала молчать. Внезапно подкрались воспоминания о Губине.

…Когда она последний раз его видела? Странно, но она не могла вспомнить. Несколько дней подряд после смерти Киры они провели не расставаясь.

В дни, предшествовавшие его убийству, они встречались редко. Были какие-то встречи, но мимолетные…

Или даже не встречи? Он присылал короткие смешные записочки — она находила их у себя в кабинете на столе. Что-то вроде: «Не вешай нос! Держи хвост пистолетом…» и прочую — если честно — бодряческую чепуху. Однажды обнаружила в кабинете присланный им ящик шампанского… Иногда на пару секунд он заворачивал в ее кабинет, они наспех, не насыщаясь, страстно целовались, но тут же отрывались друг от друга, и он исчезал за дверью. Регина знала, что он улаживает какие-то свои проблемы по бизнесу, что он целиком поглощен этим. Больше ничего не занимало его в ту неделю, и лучше было его не трогать. Она терпеливо ждала… Было ли предчувствие?

Нет, не было. Он был издерган, угрюм, погружен в себя, но ей это казалось естественным.

Ей нравилось смотреть, как он утром идет по коридору конторы — чуть сутулясь, полы плаща развеваются сзади, воротник почему-то всегда поднят, руки в карманах. Повернется к сопровождающим на ходу всем корпусом… Что-то мальчишеское, несерьезное и от этого обалденно пленительное сохранилось в нем до самой смерти. И голос. Низкий, мощный, хрипловатый — настоящий мужской. Сейчас какого мужика ни встретишь, какого диктора на телевидении ни послушаешь — не голоса, а все какой-то унисекс, бесполый придушенный жеманный фальцет…

Однажды ехали в его машине, они на заднем сиденье, а впереди шофер и Олег. Они специально сели далеко друг от друга — старались не демонстрировать свои чувства на людях. Губин украдкой положил свою руку на сиденье между ними — ладонью вверх — и слегка поманил ее пальцами. Она, также стараясь проделывать все незаметно, протянула свою руку навстречу… Они сцепили руки еле-еле, ненадежно, лишь кончиками пальцев. В этом хрупком дразнящем обрывающемся сцеплении было для нее гораздо больше прелести и чувственности, чем если бы они тесно сомкнули ладони, сильно прижали их сверху пальцами и ощущали бы каждым бугорком кожу другого. Они не смотрели друг на друга и не говорили ни слова. Должно быть, эта тишина в салоне автомобиля была такой густой и напряженной, что был момент, когда Олег вдруг обернулся с переднего сиденья и встревоженно посмотрел на них — все ли в порядке?

Они встретили его взгляд с невозмутимыми лицами — как школьники, честное слово! — и он, несколько озадаченный, снова повернулся и уставился на дорогу…

— Чем я могу тебе помочь? — проговорила наконец Регина, поднимая голову и устало глядя на Игоря. — Ну, разведись со мной. Это самое доступное средство.

Занозин и Карапетян никуда не спешили. По дороге зашли в пивную, поужинали, поглазели вместе с остальными любителями пива на футбол в высоко подвешенном над стойкой бара телевизоре… Хотелось дождаться конца матча, но, хотя спешки и не было, дело на вечер и даже на ночь все-таки было.

И они с сожалением покинули заведение.

И все же, когда подходили к знакомому подъезду, под воздействием светлого «Русского» пребывали в несколько расслабленном, благодушном настроении.

Движения их были замедленными, а мысли мирными. Перед тем, как позвонить в дверь, Занозин решительно взбодрился — сделал несколько махов руками, потряс головой, нахмурился и размял губы. Карапетян следил за его манипуляциями с сомнением. Повторять за шефом он не стал. Лишь для солидности сунул руку под мышку, на кобуру. Занозин же тем временем придал лицу сосредоточенное, внушающее доверие выражение — получилось плохо. Карапетян покосился на зверски-угрюмое лицо шефа и отошел на шаг. А то Валя, жена Щетинина, еще подумает, что они пришли собутыльничать…

Дверь открыла и вправду Валя.

— Добрый вечер, — заговорил Занозин, он решил, что «добрый вечер» у него прозвучит лучше, чем «здравствуйте». Валя смотрела растерянно. — Детей отослали?

Валя кивнула и сказала:

— А Коли нет.

— А где же он? — насторожился Вадим. — Я же звонил ему, говорил, чтобы детей куда-нибудь отвел и из дому ни ногой. Да и вы бы шли куда-нибудь от греха. Ничего страшного, но мало ли что…

— Да он у Санька решил переночевать — здесь, в соседнем подъезде. Говорит, так надежнее будет.