Читаем Две книги о войне полностью

Такого раненого я, пожалуй, видел впервые, — сказал он. — У него четыре пулевые раны. Две в пле­че, одна в груди и одна в руке. Но сам добрался до санчасти! Это за три километра! Да еще притащил с собой ручной пулемет и дисков штук пять к нему, правда пустых.

Останется ли он жив? — спросил я.

Трудно сказать, много крови потерял. Но это такой парень, — тут военфельдшер улыбнулся и по­крутил свои пушистые усы, — что всякое может слу­читься. Знаете, он услышал мой разговор с военвра­чом — я задал такой же вопрос, что вот и вы мне, — рассердился и сказал такие слова: «У кого сердце бьет­ся за Родину, тот не может умереть!» Он это сказал с такой уверенностью и горячностью, что, может быть, и останется в живых. В жизни иногда бывают чудеса.

«Бывают ли чудеса?» — с горечью подумал я, ма­шинально сорвал прутик и, похлестывая им по сапо­гам, побрел по пыльной дороге обратно в батальон...

Вечером я выехал в ополченческую дивизию, рас­положенную по соседству с морской бригадой, пробыл там два дня, потом переехал к пограничникам, а в пер­вых числах августа оказался в Олонце.

Комендант гарнизона капитан Сидоров, герой Ха­сана и Халхин-Гола, поселил меня в небольшом до­мике на берегу Олонки. Домик был чистенький, уют­ный, стоял в саду. Хозяйка — древняя, высохшая ста­руха — нехотя уступила мне одну из комнат, видимо бывшую моленную, где я стал работать целыми дня­ми. На досуге же я все обозревал почерневшие от вре­мени иконы, которыми сплошь были обвешаны стены. Кроме икон, в комнате было много книг по расколу

и выцветшие кипы старообрядческих журналов. Не без интереса я просматривал и читал их. На улицу я выходил поздно вечером, когда надо было идти на во­енный телеграф.

Возможно, что этот тихий домик на берегу Олонки стал бы моим постоянным пристанищем во время на­ездов в Олонец, не разгорись в нем на четвертый день моего житья скандал из-за папироски, которую выку­рил у меня в комнате старик, хозяин дома. Старуха поймала мужа на месте преступления, с нею случился обморок, а когда она пришла в себя, стала требовать немедленного же развода! И это после золотой свадь­бы, сыгранной год назад.

Мне пришлось выехать из домика и временно посе­литься в полевом госпитале у знакомого военврача Вознесенского.

И вот как-то я сидел на террасе, за соседним сто­лом Вознесенский играл в шахматы со своим ассистен­том. В это время во дворе появилась странная процес­сия: впереди шел полный жизни, весь перевязанный ослепительной белизны бинтами, широкоплечий моряк, немного поодаль от него — хорошенькая медицинская сестра с заплаканным лицом, а позади них — красно­армеец-казах, с винтовкой наперевес, в окружении тол­пы любопытных сестер и санитарных дружинниц.

Что это за процессия, Дмитрий Васильевич? — спросил я у Вознесенского.

Тот взглянул во двор и усмехнулся:

Повели голубчиков!

Что это за «голубчики»? Куда их ведут? . .

Процессия дошла до ворот, тут казах повернулся к

провожающим и пригрозил им винтовкой, и я увидел сквозь частокол: моряк и медицинская сестра с запла­канным лицом пошли серединой улицы, как настоя­щие преступники.

Я думаю, что эта история тебя совсем не заин­тересует! — сказал Вознесенский, взяв с доски ферзя и подкидывая его в руке. — Вам, газетчикам, сейчас по­давай героический материал.

Да, это история, достойная Шекспира! — глубо­комысленно протянул ассистент, почесав затылок. Че­ловек он был малоприятный, и я не обратил внимания на его слова.

Ну, это не совсем так, — возразил я Вознесен­скому. — Лично меня многое интересует.

И зря, — сказал Вознесенский, прищурив левый глаз, не сводя взгляда с доски, перестав подкидывать в руке ферзя. — Сейчас нужна героика. На подвигах надо учить народ воевать. Эта война, батенька, будет тяжелой, и вы, газетчики, делаете большое дело, когда за героическим материалом лезете в самое пекло боя и достаете его.

Ну, а все же, что это за «голубчики»?

Самая обыкновенная история, — на этот раз не без раздражения вступил в разговор ассистент. — Он моряк, был тяжело ранен в бою, его из медсанбата эва­куировала сестра, в которую он, так сказать, влюбил­ся в дороге, дней пять пролежал в палате у майора Шварца, почувствовал себя лучше — здоровье у него дьявольское, перенес три операции — и решил, что в госпитале ему больше делать нечего, раны сами по себе заживут, лучше заняться любовными делами, заморо­чил девушке голову, она где-то нашла комнатку, и он сбежал к ней. Прожили они шесть медовых дней, их нашли, привели в госпиталь, ему сделали перевязку, а сейчас повели в трибунал. Вот и вся проза жизни, если из этой истории выкинуть возможную долю поэзии.

Но меня этот моряк заинтересовал с профессио­нальной точки зрения: боже, что за железный орга­низм! .. — Вознесенский развел руками и откинулся на спинку плетеного кресла.

И тут только, при словах «железный организм», я невольно воскликнул:

Да ведь это же, наверное, пулеметчик Никита Свернигора!

Не то Свернигора, не то Вернигора, а может быть, даже и Перевернигора! — Вознесенский улыб­нулся: — В Киеве у нас во дворе жил бондарь по фа­милии Чутьжив!..

Перейти на страницу:

Похожие книги

Память Крови
Память Крови

Этот сборник художественных повестей и рассказов об офицерах и бойцах специальных подразделений, достойно и мужественно выполняющих свой долг в Чечне. Книга написана жестко и правдиво. Её не стыдно читать профессионалам, ведь Валерий знает, о чем пишет: он командовал отрядом милиции особого назначения в первую чеченскую кампанию. И в то же время, его произведения доступны и понятны любому человеку, они увлекают и захватывают, читаются «на одном дыхании». Публикация некоторых произведений из этого сборника в периодической печати и на сайтах Интернета вызвала множество откликов читателей самых разных возрастов и профессий. Многие люди впервые увидели чеченскую войну глазами тех, кто варится в этом кровавом котле, сумели понять и прочувствовать, что происходит в душах людей, вставших на защиту России и готовых отдать за нас с вами свою жизнь

Александр де Дананн , Валерий Вениаминович Горбань , Валерий Горбань , Станислав Семенович Гагарин

Историческая проза / Проза о войне / Эзотерика, эзотерическая литература / Военная проза / Эзотерика / Проза