Две недели до рая

– Ты шутишь? Может, кинологов вызовем? Или братьев Запашных…

Борис Михайлович осторожно приблизился к собаке и положил руку на лобастую голову Гектора.

– Ну что, малыш. Все в порядке. Все в порядке.

Гектор чуть шевельнул ухом и поднял глаза на Качанова. Борис Михайлович погладил его по холке, почесал.

Гектор негромко гавкнул.

– Где у него намордник? Эй! – Кирьянов крикнул сотрудникам, которые находились в холле. – Посмотрите, не висит ли у двери намордник?

– Подождите. – Качанов нащупал застежку под горлом собаки и осторожно расстегнул.

Гектор зарычал.

– Борис Михайлович…

– Тихо, – Качанов медленным, почти невидимым движением вытянул ошейник из-под мохнатого воротника Гекторовой шеи и протянул Кирьянову. Среди стразов, украшавших кожаный ремешок, блестели серьги и кольцо с голубым камнем.

– На простом клее держатся. Как ты догадалась? – ошеломленно спросил Кирьянов.

– Вспомнила Муратика, – ответила я.

Никто меня не понял, но переспрашивать не стали.

Снаружи взвизгнула сирена, и через минуту в комнату вошли врачи с носилками. За окном уже было совсем темно.

* * *

Я почти никогда раньше не задумывался о том, что было бы, вырасти я в полной семье. Моя мама обеспечила мне прекрасную жизнь, полную радости и достатка. Она была успешна и ни в ком не нуждалась. У меня было все, что нужно, – друзья, дом, хорошие вещи. Я учился в лучшей школе города и получил отличное образование в сфере финансов. Мне всегда везло. Но три года назад у моей матери нашли рак.

Из жизни она уходила стремительно, словно кто-то спешно стирал следы ее существования из этого мира. Сгорела как спичка. Я даже не успел свыкнуться с мыслью о ее потере, как уже остался один. Впоследствии, когда мне стало известно, что единственная законная жена моего отца умирала так же, я подумал, что это, наверное, проклятие тех, кто к нему прикасается.

В один из последних дней она открылась мне. Я сидел у ее кровати в больнице и держал за руку. Мама совсем исхудала – сквозь тонкую кожу, казавшуюся бумажной, проглядывали синие ниточки вен. Черты лица заострились. Она уже была не похожа на ту молодую женщину, излучающую силу и энергию, которой всегда была. Казалось, в больничных подушках утопала не она, а ее бледная тень. И эта тень вдруг сжала мою ладонь и сказала:

– Я хочу тебе открыть секрет, Ваня. Никогда не хотела тебе говорить об отце, потому что он даже не знает о твоем существовании, но сейчас понимаю, что нельзя уносить эту тайну с собой…

Чтобы произнести эту фразу ей потребовалась целая вечность, а чтобы выговорить его имя – один вздох.

Качанов!

Мой отец – Борис Михайлович Качанов! Строительный король, отгрохавший по окраинам города целые микрорайоны. Человек, имя которого произносят с придыханием даже чинуши и министры. Сначала я не поверил, но вскоре понял – на смертном одре так жестоко не лгут.