Две пьесы о любви

Александр. Я не о бумажке говорю, а о реальном положении дел.

Сергей. Да не мечусь я. Просто жалко Натали, Дениса… Мы ведь с ней развелись как-то неправильно. Вроде бы и жили нормально, но как-то в диссонанс. Гармонии не было. Всё время мы не совпадали. У неё свои интересы. Я пытался про её картины говорить, так она закрывалась сразу. А моё творчество её вообще не интересовало. Вот мы прожили с ней двенадцать лет, а она, как оказалось, даже ни одной моей статьи не прочитала. У нас и отпуска всегда были в разное время. Доходило до смешного. Если мы договаривались встретиться где-то в какое-то время, то почти никогда не встречались вовремя: то место перепутаем, то время. Я до сих пор не понимаю, как такое могло происходить. А со Светкой – хорошо. Спокойно, без нервов. С ней и поговорить можно и помолчать. Она меня чувствует. И Ленка у неё классная… Я даже думал, вернее, мечтал, что Денис мог бы на ней жениться, когда вырастет. Глупо…

Александр. Конечно, глупо. Я имею в виду твою жизнь. Не понимаю я тебя. Ты ведь сам говоришь, что со Светланой тебе хорошо.

Сергей. Да, хорошо. Спокойно.

Александр. Ну, так и женись. Чего метаться-то?

Сергей. Да не мчусь я. Просто за Натали беспокоюсь, за Дениса. Странно, но после развода Натали будто изменилась, успокоилась, стала такой остроумной интересной и немного печальной. Знаешь, как-будто её подменили. Она мне стала даже нравиться. Неужели развод мог так сильно её изменить?

Александр.

Я про то и говорю. Наталья тебе нравится, со Светой тебе хорошо. А в том, что Наталья изменилась, нет ничего удивительного. Не исключаю, конечно, что развод на неё повлиял, хотя, может, и не развод…

Сергей. А что же тогда?

Александр. Ни что, а кто. Может, у неё теперь есть мужчина.

Сергей. Да ладно тебе! Это всё слухи. Мне тоже кто-то говорил, будто у Натальи завёлся хахаль, но я не верю. Какой хахаль? Нет у неё никого.

Александр. Тем лучше. Тогда возвращайся к ней. Живи и ни о чём не беспокойся.

Сергей. Шурик, но нельзя так примитивно рассуждать – «женись», «вернись». Я даже в своей собственной пьесе не могу Антонова заставить что-то сделать, а ты хочешь, чтобы в реальной жизни всё так просто решалось. Не бывает так. Когда ты, наконец, поймёшь, что это жизнь, а не пьеса.

Александр. Так я и говорю, что ты мечешься, потому что никак не можешь освободиться. Ты сам до конца не понимаешь, чего ты хочешь – жить одному или с кем-то из твоих женщин, или сразу с двумя, как твой Антонов из пьесы.

Сергей.

Ну, хорошо. А вот ты сам, например, разве не можешь полюбить другую женщину? Мало ли, что в жизни бывает. Вдруг встретишь и полюбишь.

Александр. Могу встретить. Могу полюбить. Но, в отличие от тебя, я сразу же сообщу своей Татьяне, что полюбил другую.

Сергей. Так-таки и сразу. Какой ты шустрый. А Катька?

Александр. А что Катька?

Сергей. Как что? Татьяна заберет её к себе, а тебе даже не разрешит видеться с ней, не то что брать к себе.

Александр. С чего это ты взял? Татьяна не такая. Она же понимает, что я отец. Ты же видишься с Денисом? Наталья твоя тебе же не запрещает. Что за глупости ты несёшь?

Сергей. Нет, Шурик, не глупости. Это жизнь.

Александр.

А я говорю, глупости.

Сергей. Это ты так считаешь, пока у тебя всё нормально. А вот полюбит твоя Татьяна кого-то после твоего ухода, а её новый захочет Катьку удочерить?

Александр. Что значит удочерить? У неё же есть я. Что ты несешь?

Сергей. Вот видишь, тебе уже не нравится. Ты уже заводишься. А ведь мы пока ещё просто рассуждаем о том, что может произойти. А что будет в реальности? То-то и оно… Я же говорю, не всё так просто, Шурик.

Александр. Ну, не знаю. Мы же цивилизованные люди. Неужели нельзя найти какой-нибудь компромисс? Есть же какое-то нормальное решение.

Сергей (радостно). Ага! Вот ты и попался!

Александр.

Не понял? Что значит, «попался»?

Сергей. Ты попался в ловушку, как и я. Мне, например, тоже очень хочется, чтобы мой гениальный Антонов в пьесе нашел Соломоново решение. Чтобы обе женщины остались довольными. Ну, пусть не довольными, а хотя бы не совсем разочарованными, что ли.

Александр. Да не пропустят твою пьесу всё равно. Её даже печатать не разрешат, не то, что ставить в театре.

Сергей. Пускай не разрешают. Всё равно когда-нибудь поставят.

Александр. Меня не пьеса твоя волнует. Её все равно при твоей жизни не поставят. Меня волнует твоя реальная личная жизнь.

Сергей. Да не буду я ничего решать. Само утрясется. Буду плыть по течению.

Александр. Это ты зря. Ничего не утрясется. Это только кажется. Я же не зря говорил о свободе. Надо осознать необходимость выбора и сделать этот выбор. Нельзя долго жить во лжи.

Сергей. Какой лжи? Я никому не лгу. Каждый живет, как считает нужным.