Две Розы

Но Роза Федоровна настояла на своем, и платье Розе купили. Красивое. Модное. Специально для этого случая Маринку привлекли, чтобы она помогла с выбором. Тем более Маринкина одежда Розе была уже не впору – внучка располнела слегка на сидячей работе. А Маринка, наоборот, похудела к возрасту очень удачно и фигуру имела почти девичью. Только Маринка довольно своеобразно отнеслась к просьбе Розы Федоровны, конечно. Взяла и выбрала то платье, которое вдвое дороже выделенных на покупку денег стоит. А недостающую половину от себя компенсировала. И ярлычок от платья оторвала. Еще и Розу подговорила, чтобы от бабушки факт компенсации скрыть… Но Роза разве умеет врать? Она тут же все и рассказала, и чуть не заплакала от досады – ну зачем ты, мол, бабушка, тетю Марину привлекла? Пришлось ее успокаивать…

Но слезы с досадой прошли, а платье осталось. Красивое. Модное. Пригодится еще! Мало ли каким боком судьба у Розочки повернется…

Так и жили – мелкими радостями и приятными заботами. И все было бы хорошо, если бы возраст не подступал, не отбирал последние силы. Как ни крути, а в этом году Розе Федоровне исполнялось семьдесят пять лет…

Но она и при недостатке сил и при всех неминуемых старческих недомоганиях чувствовала себя вполне счастливой. Иногда, проснувшись утром, долго лежала, прислушиваясь к внутреннему ощущению счастья, наслаждаясь началом нового дня… Вот слышно, как Розочка тихо вышла из ванной, как прошла на кухню, как изо всех сил старается не звенеть посудой, чтобы ее не разбудить… А вот запах кофе – хорошо! Розочка любит по утрам кофе пить. Жаль, что ей давно такое удовольствие недоступно. Но запах… Запах-то отменить невозможно? И почему бы не радоваться этому умопомрачительному запаху только что сваренного кофе? А еще если ветерок в открытое окно прилетит и принесет с собой шум тополиных листьев… И сквозь накатившую снова дрему, сквозь музыку летнего утра так приятно строить в голове нехитрые планы на день… А потом встать и жить потихоньку, и радоваться, что встала. И пить первую чашку чая с молоком, и чувствовать, как он благодатно разливается по желудку. И не торопиться никуда, и ни о чем плохом не беспокоиться. Живут они с Розочкой и живут, никому не мешают. И им никто не мешает. Та же Соня никак в их жизни не проявляется, и в гости не заходит, и не звонит… Одним приглашением Розочки на день рождения тогда все и закончилось. Уж сколько лет прошло, а от Сони больше ни звука… Может, надо было по-матерински огорчаться и расстраиваться по этому поводу, но Роза Федоровна не огорчалась и не расстраивалась. Не хочет Соня с ней отношения поддерживать, и бог с ней. Лишь бы здорова была да счастлива со своим Виктором, и ладно. А они с Розочкой уж как-нибудь сами проживут, как умеют… Как научились…

Так и жила Роза Федоровна, балансируя меж перепадами давления на перемену погоды и другими старческими недомоганиями. Не боялась, что испортится нрав и вдруг появится в ней старческая злость на весь мир, на людей, на бедную жизнь… Да и чего бояться, если жизнь по большому счету хорошая? Ну да, бедная… Но хорошая же! Вот если бы еще Розочку как-то пристроить, выдать замуж за хорошего человека…

Если бы она знала тогда, чем обернутся ее мечты относительно «хорошего человека». Если б знала, как причудливо услышит ее просьбы судьба… Но судьбе виднее, ничего не поделаешь. Ты просишь – она слышит. А уж каким способом исполнит – от тебя мало чего зависит…

Свои семьдесят пять она отметила в кругу близких подруг, как обычно. С утра они с Розочкой расстарались, нарезали салатов, отправили в духовку фаршированного гуся. Чудный получился гусь, мясо во рту таяло. Да вприкуску с квашеной капусткой… Да под наливку домашнюю… Да под разговоры «за жизнь»…

Впрочем, разговоры были совсем не веселые. Потому что опять несчастную Лидочкину жизнь обсуждали, вздыхали от ее грустного рассказа…

– …Они ведь и не думают считаться с моим возрастом, девочки… Не думают, как мне тяжело, как у меня ноги отекают, как высокое давление мучает… Я им и гувернантка, и служанка, и кухарка, причем бесплатная… Кручусь с самого утра, как белка в колесе. И что вижу в ответ? Одни только недовольные лица. С тех пор как Вадик из дома уходил, невестка совсем обнаглела. Хоть бы спасибо мне сказала, что я его вернула, что пристыдила по-матерински! Нет, никакого спасибо от нее не дождешься, все принимает как должное. Знаете, девочки… Мне иногда кажется, что я не мать, не свекровь и не бабушка, а я отработанный шлак, который до сих пор пинают ногами в надежде найти еще что-то полезное… А, да что говорить, вы и сами все про мою жизнь знаете да понимаете…

Лидочка смахнула слезу, моргнула редкими мокрыми ресницами. Роза Федоровна вдруг отметила про себя – как же она постарела за последние годы… И рука с вилкой трясется слишком уж подозрительно. Неужели Паркинсон? Жалко Лидочку, жалко…

А Лизочка, как всегда, свои мысли по поводу Лидочкной жизни в себе не удержала, разразилась жалостливой, но все же обвинительной речью: