Две жизни

— Дальше не надо. Что главное? Не просто «сержант», а "сержант государственной безопасности". А это, брат, повыше, чем капитан обычных войск, хоть ты только два кубаря носишь. Твердо усвой: ты подчиняешься только своему начальству. Никакой полковник тебе ничего приказать не может. То есть в обычных условиях, на фронте, тот же комдив, или даже комполка, если ты окажешься в полку, тебе приказывать будут, но ты сам должен решать, исполнять эти приказы или нет. Боевые приказы, если не видишь предательства, исполнять обязан. А в своих делах, делах Особого Отдела, никакие командиры тебе не указ. Только показывать, демонстрировать этого не надо. Зря обижать людей — последнее дело. Люди должны к нам со всем доверием подходить. Бояться, конечно, должны, но обиженными себя чувствовать — ни в коем случае… Да ты парень умный, быстро разберешься. Ладно, Сергей, времени у меня больше нет, и так полдня на тебя ушло. Вот тебе конверт, передашь Денисову. В случае чего пиши. По нашей почте пиши, чтобы без цензуры.

Нажал кнопку. Вошел Русанов.

— Проводи сержанта. Оформи все, что надо, объясни, как билет получить. Чемодан ему выдали?

— Выдали, товарищ майор государственной безопасности. Мы в чемодан все его гражданское пока положили.

— Ну что ж, сержант Лютиков, можете быть свободным.

— Есть быть свободным, товарищ майор государственной безопасности.

Откозырял, три шага строевым, как положено, вышел. Русанов сказал:

— Присядь, сержант, я тебе насчет билета объясню, времени мало, надо к военному коменданту за два часа до отхода поезда подойти.

— А если опоздаю?

— Он тебе штампик в командировке поставит, что на сутки задерживаешься. Сутки — это не страшно. А что, хочешь до завтра остаться?

— Дело в Москве есть.

— Баба, небось? Ну, погуляй напоследок. А что, Лютиков, майор тебе родня? Что он о тебе так хлопочет?

— Этого я, товарищ капитан, говорить не могу. Раз сам Николай Васильевич не сказал, значит и мне нельзя.

Вот ты и военный, Сергей Иванович! И не просто, а в органах. А Дремин бодрится. Хорошо держится, хотя, конечно, понимает, что дело дрянь. Значит, Киев. Посмотрим, посмотрим. Сейчас к Сонечке, может помочь надо, посидим, потолкуем. Потом на вокзал, отметиться. Домой забежать, матери денег оставить, половину подъемных — проживу как-нибудь. Барыне позвонить, успокоить. Ночевать на Стромынке, то-то комендантша ахнет, увидев его в форме.

3.

Новый 1942 год встречали под Ржевом. Штаб Двадцатой Армии в поселке с точным названием Погорелое Городище. На окраине поселка изба Особого Отдела. Полковник Денисов пригласил всех сотрудников и особистов из дивизий и полков.

В большой жарко натопленной комнате вокруг длинного наспех сколоченного стола сидели и стояли человек тридцать. Рядом с Денисовым во главе стола сидела старшая машинистка Особого Отдела и официальная ППЖ Денисова. Без двадцати двенадцать Денисов встал:

— Товарищи чекисты, военные и вольнонаемные! Пришло время проводить сорок первый год. Тяжелым был этот год для нашей Родины, для нашего народа. Я не буду вспоминать сейчас начало войны, лето и осень, когда немецкие гады, вероломно напавшие на Советский Союз, воспользовались внезапностью своего нападения, некоторым преимуществом в живой силе и технике и одерживали временные успехи на отдельных участках фронта. Многие из вас, которые воевали в рядах славной тридцать седьмой, помнят нашу героическую оборону Киева. Теперь ясно, что взятие Киева было последним успехом фашистов. Под Москвой наша вновь созданная Двадцатая Армия вместе с другими войсками Западного фронта обломала зубы фашистскому зверю. За двенадцать дней мы совершили исторический марш-бросок от канала Москва-Волга до Ржева, разорвали кольцо окружения столицы и начали заключительный победный этап войны. Я не оговорился, товарищи. Хребет немецкого гада перебит. Под водительством гениальнейшего полководца всех времен и народов, нашего вождя и учителя, великого Сталина мы погоним подлого агрессора с нашей святой земли. Мы погоним немцев так, как сто тридцать лет назад Кутузов гнал врагов России, посягнувших на свободу и независимость нашей Родины.

Тут полковник немного помолчал.

— В этот исторический момент особенно велика наша роль, роль органов государственной безопасности. Не будем, товарищи, закрывать глаза. В рядах нашей доблестной армии еще встречаются паникеры, трусы, болтуны и даже прямые предатели. И что я вам хочу сказать, товарищи чекисты. Ваша главная задача очищать армию от сорняков. Паникер и предатель среди нас опаснее врага по ту сторону окопов. Будьте бдительны, товарищи! Мы встречаем сорок второй год с уверенностью в том, что он принесет нам скорую победу над коварным врагом. И всем ясно, кому мы обязаны этой уверенностью. Так выпьем, товарищи, за великого Сталина! За Родину! За Сталина! Ура, товарищи!

Сергей встал вместе со всеми, крикнул «ура» вместе со всеми, выпил вместе со всеми.