Двенадцать друзей Бошена (СИ)

Дарен посмотрел на фигуру с благодарностью, а на напыжившегося Джесси с торжеством — похоже, таинственному мистеру приносило удовольствие наблюдать за фырканьем ведущего, которого научился доставать пока только художник. Видимо, омега не только по рождению, но и по призванию, Джесси привык наслаждаться комплиментами и восхищением со стороны альф, выбирая себе в поклонники людей обеспеченных и галантных, способных оценить его ухоженность и цветение по достоинству. Нагловатого Дарена он бы в обычной жизни и не заметил, сочтя за творческое быдло.

Брюс, которому в непрозрачной вазе нащупался камушек такого же цвета, как и у Элмера, внутренне порадовался — хоть не с Говардом. Рядом с ним он начинал чувствовать себя не то что не в своей тарелке, а не на своей планете.

— Ты меня или я тебя? — спросил Брюс и тут же поправился, глядя, как манерно выгнулся в кресле белый, как брюхо горностая, целитель. — Хотя чего я спрашиваю? Что там у нас?

— Леопард, — покрутив в пальцах карточку с заданием, протянул Элмер.

— Хуярь его тупо золотой краской и черные продолговатые точки рисуй, — подсказал Дарен, осматривая фронт работ — Джесси, поджав губы, скинул майку и уселся на край дивана.

— Точка может быть продолговатой? — хмыкнул Харви. — Это уже запятая тогда.

— Ну лепи как придется, пятно и есть пятно. — Дарен зажал в зубах кисть, свинтил крышку тюбика «жидкого серебра» и подмигнул Джесси. Тот, поджав и ноги, фыркнул.

Харви устроился рядом с Элмером, поэтому Брюсу, пока он грунтовал свой арт-объект краской, было прекрасно видно, в какое замешательство пришел Боб, взглянув на карточку с изображением слона. Как изобразить на теле человека это животное, он сообразить не мог, но Харви, раскорячив босые ноги и угрожающе наставив на партнера по искусству бугорок под облегающими боксерами, сказал, что раз хобот у него большой, то лучше рисовать прямо сразу харю слона.

— Короче, вот тут лицо, то есть морда, то есть башка, — он обрисовал большим пальцем окружность по животу и поднялся к груди. — Тут уши. Глаза ему тоже присобачь. А хобот типа плавно спускается вниз и прячется. Типа. Правильно же?

Боб, кивнув, плеснул на его живот серой густой жидкости и принялся размазывать ее.

— Да не дергайся ты! — заметил Брюс, заталкивая свою порцию цвета в пупок целителя. — Не так уж и противно.

Краска подсыхала быстро, и он оглянулся на расположившихся за спиной альф: Индиана тщательно выводил на теле Вуди узоры мехенди, сплетая из них диковинных птиц, Олби раскрашивал Тима под одно из полотен Ван Гоги, а на спине Говарда расцветали под рукой Шона павлиньи перья, похожие на синие пупырчатые огурцы.

— Щекотно? — с придыханием спросил Дарен, обводя сосок Джесси кончиком кисти.

— Те’пимо, — ответил тот, вздрагивая.

— А чего дергаешься? Холодно?

— Жа’ко, — вызывающе произнес Джесси, и Дарен растянул губы в ухмылке:

— Так я подую. — Сложил их трубочкой, готовый исполнить обещание, но Джесси воспротивится, прикрывая соски ладонями.

— Подул бы, что в этом ужасного? — прокомментировал флегматично мистер Бошен и посоветовал Дарену в следующий раз не спрашивать, а сразу делать.

Закончив плодить на теле Элмера «продолговатые точки», Брюс отошел на шаг и приосанился горделиво — труды не прошли даром, Элмер хоть и выглядел по-идиотски, но на леопарда похож был, однако, весьма чахоточного.

— Цвет странный, — сказал он, на что Элмер, как бы невзначай повернувшись к камере, проговорил:

— Ничего не странный, очень красивый цвет. Как у моей новой настойки из меда на муравейнике.

— Чего-о? — обернулся Харви. — Ты сделал настойку на жопах муравьев?

— Да нет же! — произнес целитель с досадой, объясняя как пятилетке: — На муравейнике! Муравьи строят дом из подручных средств, собирают весь мусор леса, а он оказывается обычно очень полезен, там и сухие стебельки лечебных трав, и шелуха, и… В общем, это новаторский рецепт. Свежая струя для печени и щитовидки.

Он объяснял и объяснял, до тех пор, пока все не закончили и не выстроились перед экраном на суд мистера Бошена, который, оглядев всех, сказал:

— Слон великолепный. Он напоминает мне картину позднего экспрессиониста «Отражающаяся в помойной луже невероятно мерзкая бородавка бомжа».

— Это вы про глаза? — заметил Боб, из-под руки которого и вышел этот шедевр. После царствования он как-то незаметно расслабился и перестал дергаться по поводу и без. — Так он щурится просто. Устал. Весь день катал махараджу, вот, прилег отдохнуть.

— Чудные пропорции! — продолжил мистер. — Объявляю победителями пару Боб-Харви. Вы можете выбрать свой приз: свидание на крыше особняка с блюдами из лучшего ресторана или прогулку на парапланах вдоль…

— Свидание! — одновременно сказали Боб и Харви и переглянулись.

— Я за пожрать, — пояснил Харви, Боб ответил:

— Я тоже не экстремал. Слона только отмой.

Устраиваясь на ночлег, Боб поглядывал на аккуратно складывающего на стул джинсы Говарда. На забитое крепкое тело и трусы с морской звездой в стратегически важном месте.