Двенадцать поэтов 1812 года

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

ПЕРВЫЙ РАТНИК ГЛИНКА

(Сергей Николаевич Глинка. 1776–1847)

Глава первая

Может быть, все произведения моего пера со мною исчезнут. Желаю одного, чтобы осталось удостоверение, что любовь моя к родному краю всегда беспредельна была… а если и это затеряется, то явно будет там, где положен предел всем противоречиям и где остается одна любовь.

С. Н. Глинка

Ратник № 1. — Перестрелка с Наполеоном. — Кадетство. — Предсказание Кутузова. — Легендарный Тучков. — Стихи Марины Цветаевой: полный список

Удивительно, какое место занимает Сергей Глинка в воспоминаниях о Москве 1812 года! Формально он был просто литератор. Ни больших чинов, ни высоких званий, ни громких титулов у него не было, а упоминается Глинка на одних страницах с Александром I, Ростопчиным, Кутузовым, Наполеоном, Коленкуром… Особенно часто имя Сергея Николаевича Глинки возникает на московских страницах эпопеи 1812 года. Возникает даже ощущение, что в Первопрестольной действовали несколько человек с таким именем — так вездесущ был Глинка в июле — августе рокового года.

Хотя он и родился в Смоленской губернии, но по духу был истинным москвичом еще Екатерининского века, со всем пафосом, наивностью и благородством той эпохи. Это был горячий человек, и казалось: дотронувшись до него, можно обжечься. Столь же горячими были его писания.

Добавьте к этому обостренное чувство справедливости, безоглядную храбрость, крайнюю непоседливость, живое (иногда чересчур) воображение — и вы получите Глинку образца 1812 года.

В ту пору ему было 37 лет, со своим обширным семейством он снимал дом близ Дорогомиловского моста. В пятом часу утра 11 июля его поднимает хозяйка криком «Мы пропали, мы пропали!» и подает ему воззвание императора к Москве. Глинка бежит к дому генерал-губернатора, пытается пробиться на прием к Ростопчину, но тот в столь ранний час уже принимал архиепископа Августина. Тогда Глинка просит в канцелярии перо и пишет: «Хотя у меня нигде нет поместья, хотя у меня нет в Москве никакой недвижимой собственности и хотя я не уроженец Московский, но где кого застала опасность Отечеству, тот там и должен стать… Обрекаю себя в ратники Московского ополчения».

Так Сергей Николаевич Глинка стал первым, кто в Москве записался в ополчение. Иначе, считал он, и быть не могло. Ведь у Глинки были с Наполеоном свои непростые отношения. В 1808 году французский посол Коленкур жаловался Александру I на Глинку: мол, тот в своем журнале «Русский вестник» обижает Наполеона. Коленкур считал, что журнал Глинки — рупор официальной пропаганды, тогда как Александр 1 только от французского посла узнал о существовании такого издания.

Раскалившееся перо Глинки пытались охладить, его уволили от работы в московских театрах (где он зарабатывал как драматург), но Сергей Николаевич продолжал метать во властителя Европы свои публицистические стрелы. Как вспоминал потом князь Вяземский: «Перо Глинки первое на Руси начало перестреливаться с неприятелем…»

Писательскую карьеру Глинке предсказал сам Михаил Илларионович Кутузов. Когда в 1794 году будущего фельдмаршала назначили директором петербургского Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, приветственную речь держал один из лучших учеников корпуса семнадцатилетний Сергей Глинка. После его выступления Кутузов сказал: «Недолго послужит солдатом; он будет писателем».

Кадетский корпус, куда Глинка поступил в шестилетнем возрасте, был и его домом, и его alma mater. Он получил там замечательное гуманитарное образование. Михаил Дмитриев вспоминал: «Начитанность Глинки была удивительна! Он не только помнил все, что прочитал; но помнил наизусть целые места из Монтескье, Бекарии, Наказа Екатерины, Руссо, Вольтера, Дидерота, Франклина, одним словом, из всего, что ни читал. Все это он приводил неожиданно и в сочинениях, и в разговорах… Он очень хорошо знал языки французский и немецкий».

Физическая и, главное, нравственная закалка, полученная в корпусе, помогла ему выстоять и в войнах, и в бедности, и в идейных сражениях. Сергей навсегда запомнил слова, которыми Кутузов попрощался с выпускниками: «Господа, вы не полюбили меня за то, что я сказал вам, что буду обходиться с вами, как с солдатами. Но знаете ли вы, что такое солдат? Я получил и чины, и ленты, и раны; но лучшею наградою почитаю то, когда обо мне говорят — он настоящий русский солдат. Господа! Где бы вы ни были, вы всегда найдете во мне человека, искренно желающего вам счастья, и который совершенно награжден за любовь к вам вашею славою, вашею честью, вашею любовью к Отечеству»^[170].

* * *