Двенадцать раундов войны

— Пусть вешает. Наденьте наручники и на имама. Он на намаз все равно не успеет. Мы еще подумаем, как с ним поступить. Тебя как зовут? — спросил полицейского Калужный.

— Габис.

— Откуда знаешь язык?

— Дедушка научил. Он у меня имам. И я в школе с религиозным уклоном учился. Там тоже изучали. И сам читал, учился.

— Молодец, Габис. Я попрошу тебя постоять часовым рядом с этими. Может, переговариваться будут. Слушай.

— Я понял, товарищ подполковник, — согласился Габис, но посмотрел в сторону подполковника Тарамова, не будет ли возражений. Тарамов в знак согласия кивнул.

Глава восьмая

Заставить уговорами имама Гойтемира быстро идти было невозможно, но вот возможность остаться в горах в одиночестве его пугала, и это пришлось использовать. От бункера ушли уже далеко. Одному туда возвращаться имаму было страшно, да и не уверен был Габисов, что сумеет найти дорогу, и потому приходилось подчиняться Уматгирееву, заставлять себя идти. Скоро закололо в боку. Наверное, подводила печень. Но как объяснить этому бывшему спортсмену, что не все рождены для того, чтобы скакать по горам, как дикие кабаны, как объяснить ему, что не всем даровано Аллахом здоровье жеребца. Он этого просто не поймет. Однако имам Гойтемир был уверен, что, когда Джабраил не будет здесь единственной властью, а власть перейдет к людям, больше уважающим имама, он найдет способ рассчитаться с амиром. Ждать этого, судя по всему, осталось недолго. Тогда Уматгиреев узнает свое место.

Сам Джабраил прекрасно видел состояние имама и понимал его душевные и телесные муки. И не знал, что имаму переносить труднее: то, что приходится идти, или то, что его заставляют идти. Он прибыл в джамаат незваным, сам себе присвоив право командовать Уматгиреевым и другими его людьми. И сразу поставил себя так, будто Джабраил обязан подчиняться и давно подчиняется тем решениям, которые выносит «Аль-Каида». Хотя такой вопрос перед Джабраилом в принципе не стоял. Он просто подчинялся из уважения к сану имама. И если Уматгиреев, из того же уважения к сану имама, слушал его и не возражал, это вовсе не значило, что он со всем соглашался. То есть он вроде бы соглашался, не спорил, но соглашался до тех пор, пока это не шло вразрез с его собственными понятиями. Он сам себе выбрал такую линию поведения. Пока имам Гойтемир не проявлял излишней активности, только давал советы, которые выглядели приказами, но Джабраил желал воспринимать их только как советы и сам себе говорил, что делает все так только до той поры, пока это совпадает с его собственными желаниями. И думал до сегодняшнего дня, что сам Гойтемир Габисов видит ситуацию точно так же. А приказные нотки в его тоне — это просто черта характера. Каждый мужчина с Кавказа старается олицетворять власть. Если, конечно, власть не принадлежит кому-то другому. И видимо, имам неверно понял внешнее смирение Уматгиреева.

Но вот пришло первое несовпадение…

Амир Уматгиреев не понимал, почему он должен предоставлять свой кров чужому отряду, тем более превосходящему его джамаат по численности. Это просто опасно. Сначала придут эти, потом к ним другие присоединятся и весь джамаат посреди зимы просто выгонят из бункера на мороз. Такое продолжение начатого имамом Гойтемиром дела выглядело вполне возможным. Изначально Джабраил хотел сразу и категорично отказаться от роли гостеприимного хозяина. Хотя честь горца требовала открывать ночью дверь даже замерзающему и умирающему врагу. Гость — священное и неприкосновенное лицо в доме, даже если это гость незваный. Но можно ли считать общий бункер домом и соотносить его с правилами адата, этого Джабраил решить самостоятельно не мог и не знал, у кого попросить совета. Вообще-то по своему рангу совет должен был бы дать имам Гойтемир. Но его ответ был известен заранее. И амир Уматгиреев не стал советоваться с Габисовым. Решил, что у него будет время присмотреться к моджахедам из прибывающего отряда и сразу поставить свои условия.

Он хорошо знал, что даже среди его народа, который всегда гордится своей честью, не все люди принимают законы чести. Сам он принял и оказал когда-то помощь раненому Гайрбеку. В итоге оказался не в зале бокса, который обещала ему отстроить районная администрация, а здесь, в горах, где самостоятельно и без помощи администрации строил своему джамаату теплый зимний бункер.

* * *

После того как Жовсари оказала Гайрбеку необходимую медицинскую помощь, сам Гайрбек отоспался и почувствовал в себе прежние силы, согласился, что ранения его не тяжелые и он сам будет стремиться поправиться как можно быстрее, чтобы покинуть дом, оказавший ему гостеприимство, и не подвергать хозяев риску. Но волновался Гайрбек при этом, как видел Джабраил, больше всего не о себе и не о хозяевах дома, а о содержимом своего рюкзака. По крайней мере, спрашивал о нем несколько раз. Но он уже знал, что за этим рюкзаком охотятся «кадыровцы», и потому его беспокойство было естественным.