Двенадцать шагов. Книга 2

— Мать очень злится? — доверительно шепнул он, глянув через её плечо на дом.

Мать, будто услышала, рявкнула с порога:

— Побыстрее, парень! У меня к тебе будет оч-чень серьезный разговор!

Ами фыркнула, разжала наконец объятия окончательно, обернулась к дому, ободряюще хлопнула Алексу по плечу. Пробормотала:

— Глядишь и не убьёт...

— Не надо меня ругать! — громко ответил он маме. Та наконец двинулась ему навстречу. — Меня надо обогреть и накормить!

— Я тебя обогрею! — многозначительно пообещала мать, распахивая калитку.

— Амика, — Алекс глянул на неё. — Скажи маме, пусть не кричит. У меня там ребёнок спит, — и кивнул на повозку. — Он, гад, всю дорогу не спал, а тут — как по голове кто-то двинул. Но я не двигал, я его вообще не трогал, я его боюсь...

— А сам тогда чего орёшь?! — праведно возмутилась мать, не слушая всю эту чепуху. Потом поняла, что только что услышала, и ещё больше возмутилась. — Ребёнок?!

— Твой? — подняла брови Ами.

— С разбегу! — фыркнул Алекс. — По дороге нашел. Решил, может, вам пригодится…

— Мне ещё ребёнка не хватало, — пробормотала мать, дошла наконец до Алекса, выдала ему мощный подзатыльник, оттолкнула, поравнялась с конём, не обратила внимания ни на страшную конскую рожу, ни на красные горящие огнём глаза: обошла и заглянула в телегу. Озадаченно пробормотала. — И правда ребёнок.

— Ай, — сказал Алекс, потирая затылок.

— Это ещё не "ай", — отозвалась мать, изучая ребёнка в телеге. Ами тоже подошла поближе, заглянула через бортик. Ну... Не такой уж и ребёнок. Укрыт какой-то рваной шкурой. Худющий, бледнющий, дышит еле-еле. Будто мёртвый. Вот как Алекс, когда Ами его в первый раз увидела.

"Во второй, — исправила она себя, — в первый раз я его видела, когда он с драконом дрался".

Просто тогда она его не рассмотрела, не запомнила. И до сих пор казалось, что спас от дракона её один человек, а без сознания лежал потом в полусгоревшем и наскоро заново отстроенном доме — другой. Мол, мать нашла первого попавшегося бродягу, заблудившегося на горе, и притащила домой.

И если б не уверенность, с которой бродяга утверждал потом, что он — убийца драконов, если б не твёрдый голос и взгляд, которые будто и не его вовсе, будто он украл их у кого-то, Ами до сих пор сомневалась бы.

— Это не "ай", — повторила мать, заговорив тише, и посторонилась, чтоб Ами могла заглянуть в телегу. — "Ай" ты ещё дома получишь. Пропажа. Мы думали, тебя уж и в живых нет. Кто так детей перевозит? Он-то хоть живой? Поднимай давай и заноси. Если заболел — сам лечить будешь. Детей мне ещё своих понавез…

— Да не мой он! — возмутился Алекс, но мать тут же шикнула на него.

Алекс подошёл к телеге с другой стороны, осторожно вытащил ребёнка.

Да нет, не ребёнка. Ну какой это ребёнок? Почти взрослый парень, с десяток годков уже точно набежало. Хлипкий, это да, но Ами привыкла к хлипким, вон возьми того же Алекса. Между прочим, пацан-то и правда на него похож, этой самой хлипкостью. Был бы поменьше — точно решила бы, что его, Алекса, ребёнок.

Но какой он ребёнок?

Алекс с ним на руках двинулся к калитке, Ами метнулась вперёд, открыла.

Наконец встретилась с ним взглядом, и сердце снова странно стукнуло. Она и забыла, какие у него глаза. Ярко-зеленые. Совершенно нечеловеческие, колдовские. Такие знакомые. И такие чужие.

Она-то думала, что хорошо помнит Алекса, а оказалось — совсем забыла. Оказалось, что помнила смутно, не то и не так. А единственный точным воспоминанием о нём был запах гари, въевшийся то ли в его одежду, то ли в него самого.

Алекс уже шагал к дому, мать задумчиво осматривала его коня — если это был конь, — а она всё стояла, удерживая калитку открытой и думала, отчего так быстро, так легко забыла этого человека, который прожил несколько лет бок о бок с ними, который спас от дракона её, а с ней — всё их селение, которого считала братом, которым гордилась и, наверное, в глубине души любила, несмотря на то, как непросто с ним было.

Он всегда говорил странные вещи. За ним, за ходом его мысли, за речью, трудно было успеть. Он точно не желал зла — ни ей, ни матери, ни кому-либо из знакомых. Но зло будто бы всегда пряталось где-то рядом. В его глазах, в речах, в запахе гари.

Пока он был рядом, рядом был и тот дракон, и пожар, и все-все погибшие.

А стоило забыть его — дракон тоже сделался далёким сном.

Но разве Алекс виноват в том, что спас их от дракона? Разве в таком вообще можно винить?

— Ами! — позвала мать. — Помоги мне с... конём.

Она подошла, осторожно взяла в руки узду, подумала, что и конь, и сбруя пахнут так же — будто вместе с Алексом прошли сквозь огонь. Конь идти не собирался — косил красным глазом. И Ами сделала то, чему сама удивлялась. Глянула прямо в этот глаз и попросила:

— Пойдём.

Конь почти по-человечески хмыкнул, но послушно шагнул.

Они повели его по кругу — до ворот. В калитку это чудовище, да ещё и с телегой, вряд ли бы пролезло. И когда завели на задний двор, туда же вышел и Алекс.

Тоже хмыкнул, почти так же, как конь: кажется, удивился, что женщины так легко с ним справились.

— Может, поможешь? — спросила Ами.