Дверь на двушку

Такси стояли на площади. В ряд, целых три штуки. И у каждого сзади была наклейка «Я сообщаю твоему начальству о твоих нарушениях, а ты сообщи моему о моих!».

– Общество взаимной порки, – буркнул Афанасий и постучал в стекло.

Водитель появился не из машины, а из ближайшего магазинчика. Лицо у него было круглое и простое. Он явно не собирался сообщать ни о чьих нарушениях, а вот с монтировкой выйти мог, это тоже как-то вытекало из общего выражения его лица.

Афанасий, чуткий к впечатлениям, смотрел на него во все глаза. В аэропорту или на вокзале всегда есть такой счастливый и довольный человек – с животиком, ни в чем не сомневающийся и совершенно не наблюдающий себя со стороны, а просто живущий. И вот красавчик Афанасий всегда завидовал таким дяденькам. Завидовал потому, что они были просты, а он был сложен.

Долго договариваться не пришлось. Существовал тариф, которого водители в Копытово придерживались с двумя исключениями: с пьяных и спешащих брали больше. Афанасий же пьян не был и даже спешащим не выглядел, разве что замерзшим.

По дороге водитель, которого Афанасий успел идеализировать и выдумать из него чуть ли не Платона Каратаева, стал как-то выпадать из своего идеального образа. Пару раз ругнулся на старушек, которые, пугаясь его машины, бестолково метались в свете фар, а одной дачнице на велосипеде внезапно резко загудел, загнав ее в кювет. Машину он почему-то вел одной рукой, а другой вообще не пользовался. Одной и передачи переключал, и рулил на поворотах. Когда же одной руки не хватало, он как-то невероятно хитро придерживал руль круглым животом. Афанасий начинал подозревать, что водитель однорукий.

Но тут таксист внезапно шумно почесался той левой рукой, которой в воображении Афанасия уже не существовало. И опять герой, к досаде выдумавшего его автора, оказался сложнее своего образа.

«Может, это какая-то особая рука и ею можно только чесаться?» – утешил себя Афанасий.

До дома Гули они добрались за полтора часа. Афанасий поднялся и позвонил. Ему открыли. Гуля стояла в коридоре – маленькая, одинокая, в неожиданно смешном комбинезоне под зайчика. У комбинезона были лапки-тапки и два кармана, тоже на заячью тему, хотя, кажется, настоящие зайцы не носят в карманах набивной моркови из ткани, да еще и пришитой к их животу. Но таков уж был этот комбинезон. Ты забирался в него – и становился… хм… грустным зайчиком.

Грустный зайчик потерся об Афанасия грустным носом… стоп! А зайцы разве трутся носами? Однако этот зайчик был не в курсе и потерся. И после на двух ногах пошел в кухню, причем не прыгал воробушком, а брел.

– Ты одна? А где твоя мама? – спросил Афанасий.

– Тебе нужна моя мама? – спросила Гуля, останавливаясь. – Мама ночует у подруги. Могу подсказать адрес, чтобы ты поехал ее навестить.

– Да нет… я не о том… – торопливо отказался Афанасий.

– А то смотри… могу сказать… могу даже машину тебе вызвать…

– Нет!

– Но ты же спросил про маму… Это очень здорово, когда спрашивают про маму! А то мамам, понимаешь, обидно. Растят они ребенка, растят, а потом о них даже не спрашивают…

Афанасий протянул руку и нажал Гуле на нос.

– Пык… – сказал он. – Это выключатель! Я выключил звук. Теперь ты не сможешь ворчать!

– Смогу! – заверила его Гуля. – Спорим, что смогу… нет, спорить нельзя… я уже не выигрываю… бесполезно…

На кухне Гуля начала вяло дергать дверцу холодильника. Готовила она неплохо, но очень по настроению. У нее почти не существовало дежурных блюд. Гуля или готовила что-то редкое, используя кулинарный канал, или не готовила вообще ничего.

Сегодня был второй вариант.

– Если ты голоден, могу предложить печенье с селедкой! – сообщила она Афанасию.

– Печенье с селедкой? – переспросил Афанасий с испугом. – Да-да, хорошо!

Он смирно сел и потрогал селедку кусочком печенья. Гуля мрачно наблюдала за ним.

– Чего ты молчишь? – подозрительно спросила она. Она только что попыталась помыть под струей чайную ложку, и ее обдало брызгами.

– Если я что-то сейчас вякну – ты со мной поссоришься, – заметил Афанасий.

– И если ты будешь молчать – я с тобой поссорюсь!

– Нет, – уверенно опроверг Афанасий. – С молчащим человеком поссориться невозможно, если он молчит доброжелательно. А я молчу невероятно доброжелательно, я умею!

Афанасий знал, о чем говорил. Его научил многолетний опыт общения с мамой. Еще в детстве он понял, что женщин надо слушать выборочно. Мелкие настроения у них меняются раз десять в сутки. Женщина может несколько раз в день сказать «Я люблю тебя меньше, чем вчера!», или ходить с трагическим лицом, или фыркать, или обижаться. Опытные учителя в школе в такие минуты зевают и говорят: «Петрова, выйди из себя и зайди обратно с нормальным лицом!» Но нервные, молодые, не очень уверенные в себе мужчины начинают страдать, накручиваться, переживать, хотя на самом деле это ровным счетом ничего не значит. В человеке надо ощущать постоянные ветра, а мелкие ветра так часто меняются, что опытные капитаны обычно даже не кидаются переналаживать паруса.