Дверь с той стороны

Карский, конечно, мог бы ответить. Если у вас и нет конкретного предложения, всегда можно отделаться словами, не сказать, по сути дела, ничего, но сделать это так, чтобы собеседнику казалось, что он получил исчерпывающий ответ, и его вина, если он не сумел разобраться в нем до конца. Нет, ответ можно было найти, и если бы все зависело от этого ответа, администратор давно извлек бы из памяти формулировку – одну из пригодных на все случаи жизни, вроде «Ну, вы несколько осложняете вопрос» или «Нам проблема не представляется столь серьезной» или, наконец, «Вы понимаете, что я сейчас не имею возможности посвятить вас во все детали» и тому подобное. Но беда заключалась в том, что ответ ничего не решал, потому что в нормальной обстановке он означал бы, что все остается без изменений – а сейчас как раз и нельзя было оставить все так, как оно шло, нельзя было положиться на естественный ход событий: администратор понимал, что это привело бы к гибели.

Подготовленный к руководству в больших масштабах, Карский хорошо знал, что главное – это сформулировать лозунг, поставить цель, к которой людям хотелось бы стремиться. Насколько и в какие сроки эта цель достижима – другое дело. Но то, чего хотели люди тут, на Ките, к чему единственно могли они стремиться – возвращение в систему Человечества – было уже испробовано, испробовано поспешно, суматошно, бездарно – и не удалось. Цель была дискредитирована, и лозунг не имел бы успеха. И виноват, по сути, он сам: приди он к руководству раньше, он не позволил бы испортить то единственное, что следовало разыгрывать медленно и обстоятельно, растягивать на месяцы и годы, исподволь приучая людей к тому, что достижение цели может отодвигаться все дальше, что жить вместе придется, быть может, очень долго, что, кроме основной работы, направленной на достижение цели, надо заниматься и мелкими повседневными делами. И люди жили бы, и повседневные дела постепенно вытесняли бы из памяти главное, а основная цель отодвигалась бы, неуловимая, как горизонт. Но люди поспешили, не подумав о возможной неудаче, и теперь призывать их было не к чему.

– Прошу вас об одном, – сказал Карский наконец. – Думайте. Ищите. Не может быть, чтобы мы, все вместе, не нашли смысла, не нашли цели своего бытия!

Петров искал. Но не цель. Цель он нашел.

– Хотелось бы посоветоваться с вами, капитан.

– Сейчас буду в вашем распоряжении.

Устюг отдал инженеру распоряжение проконтролировать, как идет восстановление энергетического резерва после аварийных расходов. Затем повернулся к инспектору.

– Прошу извинения, что заставил ждать.

– Служба прежде всего. Я-то знаю.

Капитан кивнул.

– Слушаю вас.

– Меня интересует вот что: можно ли, хотя бы с определенной вероятностью, установить причину аварии?

Капитан помолчал. Они глядели друг на друга в упор, и ни один не отвел глаз.

– Почему это заинтересовало вас?

– Потому, что закон запрещает наносить вред нашему миру.

Капитан пожал плечами.

– Вы не станете отрицать, – сказал инспектор, – что это событие привело к определенным положительным результатам – пусть и на краткое время.

– И что же?

– Такие результаты достаточно умный человек мог бы предвидеть заранее.

– Кого вы имеете в виду?

– О, никого в частности – пока. Но закон требует…

– Но раз это, действительно, повлияло на людей в лучшую сторону?..

– Если закон можно нарушать безнаказанно – что это за закон?

Капитан криво усмехнулся.

– Ну что же. Если это вам нужно… Какая степень достоверности вас устроит?

– Не понимаю.

– Дать исчерпывающее объяснение мы пока не в состоянии. Наш опыт тут помочь не может. Так что пока можно говорить лишь о предположениях.

– Для начала неплохо, – сказал инспектор. – Особенно, если эти предположения выглядят убедительно.

– Как раз точные предположения не всегда выглядят убедительно.

Он поглядел в потолок, потом снова перевел взгляд на инспектора.

– Могу совершенно точно сказать одно: я не устраивал этой аварии. Но и подозревать кого-то другого у меня нет оснований.

– Жаль, – откровенно сказал инспектор. – Ведь если бы мы предположили, что виновником был именно человек, а не просто, скажем, естественная усталость металла или еще что-то такое, то можно было бы ожидать повторения такой аварии.

– Скажите откровенно, инспектор: чего вы хотите?

– Как и все – спастись и спасти других. Прежде всего – других.

– Спасти, охранив от предполагаемого злоумышленника?

Инспектор искоса посмотрел на капитана.

– Итак, вы совершенно исключаете умысел?

– Да.

– А я обязан предполагать его.

– Ничем не могу помочь.

– Что ж, – сказал Петров. – Я справлюсь и сам.

– Нет, Верочка, – сказала Зоя, пытаясь выглядеть если не здоровой, то по крайней мере бодрой. – Мне куда лучше. Не волнуйтесь и не тратьте на меня времени.

– Я посижу, – сказала Вера. – Можно?

– Хорошо, будет веселее. Хотите – поговорим о чем-нибудь? Расскажите, что делается у нас. Сколько я уже – неделю?..

Вера уселась, как она любила – на брошенный на пол коврик, обвила колени руками, полузакрыла глаза.

– Вы? Десять дней. Похудели страшно…