Дверь с той стороны. Исток

- Цель, - проговорил Нарев невесело. - Позволю себе заметить - в этом-то я и усматриваю трудность. Вы видите эту цель? - Ему показалось стыдным признаться в том, что сам он этой цели не видит, и он добавил: - У меня имеются некоторые соображения, однако нет полной уверенности…

- Что же, - молвил Петров, - давайте рассуждать вместе. Логика любит диалог, а закон, в свою очередь - дитя логики. Вот мы, тринадцать человек, обитатели крохотной искусственной планетки. Что может быть нашей общей целью? Разберем по порядку. Возвращение на Землю?

Нарев пожал плечами.

- К сожалению… - пробормотал он.

- Вы правы - это недостижимо, хотя цель была бы достойной. Увы… Далее: поиски какой-то иной цивилизации?

Нарев вздохнул.

- Нереально, - согласился Петров. - Теперь позвольте сделать отступление. Признаете ли вы, что Закон общества не должен противоречить законам природы?

- Ну, разумеется, - сказал Нарев уверенно.

- А какой из законов природы имеет сейчас для нас наибольшее значение?

Нарев попытался догадаться. Закон сохранения энергии, что ли? Но вопрос, видимо, был риторическим, потому что Петров тут же сам и ответил:

- Закон жизни, ее ценности, неприкосновенности и продолжительности. Каждый из нас должен прожить столько, сколько отпущено ему природой и ни секундой меньше. Никто не должен стать жертвой каких-либо катастроф, неполадок, недоразумений или несогласий. Будете ли вы возражать?

- Нет, - ответил Нарев. - Нет, нет!

И в самом деле, тут-то уж возражать было нечего. Их здесь тринадцать. Со смертью последнего кончится все: лишь безжизненный корабль будет бродить в пространстве, бродить не год, не два - миллионы лет. После них не будет никакой жизни. И цель людей - жить так, чтобы это случилось как можно позже.

- Я рад, - сказал Петров, - что в этом вопросе мы являемся единомышленниками.

- Я тоже, поверьте. Хотя…

- Разрешите мне продолжить. Эти взгляды на сущность и цель нашего общества уже сами по себе подсказывают нам основные законодательные идеи. Жизнь зависит от целости и сохранности того мира, в котором мы обитаем. И всякая попытка нарушить исправность этого мира должна быть признана тягчайшим преступлением.

- Это так.

- Поскольку мы можем существовать лишь внутри этого мира, всякая попытка выйти за его пределы должна быть наказана.

- Вы полагаете, что кто-то…

- Я опасаюсь многого - хотя бы приступа клаустрофобии у любого из нас.

- Что же, предосторожность будет не лишней.

- И наконец, поскольку наше благополучие возможно лишь в устойчивом обществе, всякие посягательства на образ жизни должны быть признаны антизаконными и соответственно наказываться.

- Да, - сказал Нарев. - Это очевидно.

- Итак, из этого мы и будем исходить.

- Однако…

- Вы в чем-то сомневаетесь?

- Это не сомнения, но… Закон природы, вы сказали. Природа - это и любовь, и дети… А это в наших условиях сложная проблема. Или вы предполагаете, что это можно как-то… регламентировать? Я думаю, что такой выход был бы наилучшим.

Нареву очень хотелось сейчас, чтобы его собеседник, человек, видимо, многоопытный и умный, наделенный спокойствием, какое приходит с возрастом, - чтобы он улыбнулся сейчас и, стряхнув пепел, успокоительно молвил: «Ну, тут, мне думается, проблемы и нет - почему же вам не любить одному другого, если уж так получилось!» Но Петров этого не сказал.

- Тут регламентировать сложно, - задумчиво произнес он. - Вы ведь понимаете, - я сужу, как лицо незаинтересованное. Речь идет не только о форме взаимоотношений между людьми, но и о будущем всего нашего маленького человечества. Мне лично кажется, что совершенно исключать то, о чем вы говорили, нельзя: это могло бы привести к нежелательным психическим реакциям. Человек должен вести естественный образ жизни, не так ли?

- Согласен, - сказал Нарев, оживляясь. - Но беда, как вы знаете, в соотношении…

- Закон исходит из опыта, - проговорил Петров. - Он не изобретает новых отношений, но утверждает уже возникшие, подсказанные жизнью. Может быть, в наших условиях жизнь породит какие-то новые формы? Существовала же на Земле, скажем, групповая семья…

Нарев взвился. Петрову легко говорить об этом!

- Нет уж! - сказал он решительно. - С этим я никак не смогу согласиться. Да и никто… Мы воспитаны на планетах Федерации в определенных условиях и традициях - и давайте не станем отходить от них. В том мире, который нас породил, существуют моногамные отношения…

- Безусловно. Хотя вообще-то Федерация объединяет планеты, как вам известно, с условиями и традициями, порой весьма непохожими. Скажем, Ливия, ваша родина - если не ошибаюсь, общественное устройство там следует традициям, давно уже признанным нежизненными, где инициативе каждого человека отводится роль, чрезмерная в нашем понимании… Однако оставим это. Значит, вы считаете, что наше законодательство должно быть преемником основных правовых норм Федерации? Иными словами, то, что считается преступлением, скажем, на Земле, будет являться им и у нас?

- О вашей специфике вы уже говорили. А в остальном… А вы думаете иначе?