Двери в никуда

— Ты знаешь, где-то я читал, что родоначальником всей этой муры, ну, в смысле — пачканья заборов, был какой-то даун из Америки. Нет, ты представляешь, насколько надо быть тупым, чтобы тебя даже в Штатах — этой всемирно признанной стране дураков, считали дебилом?! Ну так вот, — как самовыражение дебилов, я эти наскальные росписи ещё понимаю, а вот как искусство… Хотя… Считают же некоторые, что «Чёрный квадрат» Малевича — произведение искусства. И причём эти некоторые считаются умными и интеллигентными… А эта гадость на заборе, надо признать, по сравнению с тем же «Чёрным квадратом», так даже не шаг, а просто таки громаднейший прыжок вперёд. Правда, с другой стороны, «нормальные» художники свои произведения пишут в закрытых студиях, куда те, кто не хочет видеть эти картины, не ходят. А потом люди, купившие эти «шедевры», тоже держат их в закрытых галереях. Куда, опять-таки, приходят только люди, желающие приобщиться к искусству, или к тому, что они под искусством понимают. А здесь — нравиться тебе эта мазня, или тебя от нее воротит, — изволь, любуйся. Вообще тут явно прослеживается несовершенство нашего законодательства. За физическое изнасилование, например, предусмотрена уголовная ответственность, а за моральное изнасилование моего эстетического вкуса — нет. Непорядок.

— Да, тебя бы в депутаты. Принял бы статью в уголовном кодексе — «За моральное изнасилование» — … какое там наказание ты предлагаешь? — развеселилась Таня.

— Ну, какое… — задумался я. — По принципу «око за око» — за моральное изнасилование — изнасилование физическое. Тогда, наверное, такой вот пачкотни на заборах поубавилось бы.

— Однако… Ты строг, но справедлив…

— Да, я такой! — я выпятил грудь колесом и надул щеки. Таня больше не могла сдерживать смех…

За этим разговором мы подошли к дому.

Обычный старый дом. По крайней мере, на первый взгляд. Когда-то, ещё до революции, его построил какой-нибудь купец или банкир, в общем — новый русский того старого времени. Потом власть рабочих и крестьян в лучшем случае выперла хозяина за границу, а в худшем… — не будем о грустном. Громадные комнаты разделили фанерными перегородками на узенькие комнатушки, в которых новые жильцы ютились наподобие селёдок в бочке. Новые жильцы постепенно становились старыми и в прямом и в переносном смысле этого слова. Остатки былого великолепия, типа лепнины на потолке или мебельного гарнитура из орехового дерева, работы мастера Гамбса, неумолимо разрушались безжалостным временем. Дом медленно, но уверенно умирал. В планах реконструкции центра города он уже давно был предназначен на снос…

Но вот пришёл девяносто первый год. Наступила контрреволюция, которой так и не дождался старый хозяин дома. И уже другой новый русский купец или банкир расселил жителей коммуналки по квартирам в панельных многоэтажках, снёс перегородки, и сделал в доме капитальный евроремонт, как его тогда понимали. И продал квартиры новым хозяевам.

Прошло еще несколько лет. Те хозяева, что, как говорится, попали в струю, переехали в более удобные и престижные современные дома улучшенной планировки. (Вон один такой как раз стоит через улицу). Ну а те, что попали не в струю, а просто попали (таких, кстати, было гораздо больше), тоже продали своё крутое жильё, и переехали в квартиры попроще. Впрочем, вопреки правилу, что бизнес или растет в гору, или загибается, а среднего состояния нет, в наличии оказались и такие, кто застрял на одном и том же уровне в финансовом, а значит, и в общественном положении, и продолжали жить в своих уже не столь престижных, как на момент покупки, квартирах.

Подъезд тоже ничем не выделялся среди сотен своих собратьев. Металлическая дверь, выкрашенная в серый цвет. В левую створку врезан домофон. В правой — замочная скважина. Враг не пройдёт. Хотя, в принципе — такая дверь может защитить только от бомжей, да и то лишь от самых тупых. Замок обычно запирается кодом из двух цифр, причем код почти во всех замках одинаковый. Да и злоумышленнику ничего не стоит подкараулить какого-нибудь жильца и с деловым видом пройти в подъезд вслед за ним. Так что в принципе преимущество от такой двери одно — чужие в подъезде не гадят. Только свои.

Хотя, похоже, эту дверь я недооценил. Видимо, кнопками она не открывается. Остановившись перед дверью, Таня начала рыться в сумочке, бормоча про себя «Где же эти ключи?». Ох уж, эти женщины! Я, сделав вид, что меня очень заинтересовали астры, растущие на клумбе справа от подъезда, отвернулся и позволил себе улыбнуться одними губами, дабы, не дай Бог, дама случайно не заметила. Не любят дамы, когда они смешно выглядят. А кто любит? А вообще — женская сумочка и «беспорядок» — это синонимы. Так было, так есть, и так будет до скончания веков. Аминь! Хотя — с другой стороны, а как ещё можно запихать такое количество «супернеобходимых» вещей в такой объём? Так что тут надо скорее не посмеяться над женщинами, а посочувствовать им.