Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

В том же 1889 Ахад-Гаам для объединения тех, кто предан возрождению еврейских национальных чувств, создал лигу - или орден, как его называют, "Бней Моше" ("Сыновья Моисея"). Устав его "походил во многом на уставы масонских лож: при вступлении давалось клятвенное обещание выполнять в точности все требования устава; новых членов посвящал мастер, "старший брат"... вступающий "брат" обязывался беззаветно служить идее национального возрождения, хотя бы он был уверен, что нет никакой надежды на скорое осуществление идеала"16. В манифесте ордена возглашалось, что "национальное сознание имеет примат над религиозным, индивидуальные интересы подчиняются национальным", и требовалось углубить чувство беззаветной любви к еврейству, выше всех целей движения. Орден подготовил "почву к восприятию политического сионизма" Герцля17, которого Ахад-Гаам вовсе и не хотел.

В 1891, 1893 и 1900 Ахад-Гаам совершил и поездки в Палестину - и изобличал бессистемность и беспочвенность тогдашней палестинской колонизации18, "подверг суровой критике диктаторское поведение служащих барона" Э. Ротшильда19.

Таким образом, в Европе сионизм зародился десятилетием позже, чем в России. Первый вождь сионизма Теодор Герцль до своих 36 лет (из всего 44-х) был писатель, драматург, фельетонист, не интересовался, не знал ни еврейской истории, ни тем более языка, а, характерно, - как достойный австрийский либерал, считал реакционным стремление разных "второстепенных народностей" Австро-Венгрии к самоопределению и национальной жизни, находил верным подавлять их20. Как пишет Стефан Цвейг, Герцль даже вынашивал план повести венских евреев в собор на массовое крещение и так "раз и навсегда решить еврейский вопрос слиянием еврейства с христианством". Но вот росли в Австро-Венгрии противоеврейские настроения и пангерманизм, а в Париже, где Герцль в это время жил, вспыхнуло дело Альфреда Дрейфуса, и Герцлю досталось присутствовать "при публичном разжаловании Дрейфуса". И Герцль - поверил в его невиновность, был потрясён - и откинулся: "Если отстранение неизбежно, сказал он себе, - то полное... Если мы страдаем от бездомности - надо создать себе родину!"21 Герцль как мгновенным толчком проникся идеей создать еврейское государство. "Словно молния, Герцля озарила новая мысль: антисемитизм не есть случайное явление, встречающееся лишь в данной обстановке и при данных условиях; нет, он - постоянное зло, он - вечный спутник Вечного Жида", и "единственно возможное решение еврейского вопроса" - отдельное еврейское государство22. (Прийти к такому плану после тысяч лет еврейского рассеяния нужен был и большой полёт фантазии, и исключительная решимость!) Однако, по Цвейгу, брошюра Герцля "Еврейское государство" встретила "озадаченность и раздражение в кругах венской еврейской буржуазии... Что за бес вселился в этого остроумного, способного, культурного журналиста? Что за глупости он пишет? С чего это мы должны отправляться в Палестину? Наш родной язык немецкий, а не еврейский, наша родина - прекрасная Австрия"; Герцль "даёт нашим злейшим врагам аргументы против нас и пытается нас отделить". Итак, "Вена... предала его и даже насмехалась над ним. Но потом внезапно прогремел такой яростный, такой эмоциональный ответ, что он почти испугался того, какое мощное, перераставшее его самого движение он вызвал к жизни своей маленькой брошюрой. Правда, это движение родилось... в огромных массах еврейства Восточной Европы... Герцль своей брошюрой разжёг тлевшую под чужеземным пеплом искру еврейства"23. И вот - Герцль полностью отдаётся своей новой идее в оставшиеся годы жизни, "порывает с "самыми близкими людьми и отныне общается лишь с еврейским народом... Он, столь недавно так легкомысленно презиравший политику, теперь создаёт политическое движение... вносит в [него] партийный дух и дисциплину, строит кадры будущей громадной армии и превращает конгрессы [сионистов] в истинный парламент еврейского народа". На 1-м конгрессе в Базеле в августе 1897 он производит сильнейшее впечатление "на евреев, очутившихся впервые в роли парламентских деятелей" и "во время первой же своей речи единогласно и с энтузиазмом был провозглашён... лидером и вождём сионистского движения". Он проявляет и "удивительное искусство находить примиряющие формулы" - но и так: "кто критикует его цель... либо порицает отдельные его шаги, тот враг не только сионизма, но и еврейского народа"24.

А эффектно "декоративный" писатель Макс Нордау (Зюдельфельд) поддерживал его той мыслью, что эмансипация - ложна, ибо внесла рознь в еврейство, и вот эмансипированному еврею кажется, что он обрёл-таки родину. Тогда как "всё, что есть жизненного в еврействе, что представляет из себя еврейский идеал, мужество и способность прогрессировать - есть сионизм"25.