Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России

У многих авторов встречаются утверждения, что евреи-шинкари бедствовали, жили на ничтожные гроши, почти нищенствовали. Но не стоит думать, что это был столь хилый рынок. Слабостью пьющего народа питались и помещики Западного края, и винокуренные заводы, и шинкари, – и правительство. Есть возможность оценить суммарную цифру этих доходов по моменту, когда они оформились как государственные. После того как в 1896 в России была введена казённая винная монополия, устранившая всех частных шинкарей и акцизную продажу питей, – в следующем году общий доход казны от продажи питей оказался 285 млн руб., – тогда как прямые налоги с населения дали всего 98 млн. Из этого видим не только, что винокурение являлось «важнейшим источником косвенного обложения», но и что доходы питейной промышленности, платившей до 1896 акциз всего «по 4 копейки с градуса выкуренного спирта», куда превосходили прямые государственные доходы Империи[999].

Но каково было участие в этой отрасли евреев, в эти времена? В 1886, в ходе работ комиссии Палена, были опубликованы произведенные статистические обследования на этот счёт. Оттуда узнаём, что евреи содержали 27 % (десятые доли здесь и дальше округлены) всех винокуренных заводов в Европейской России, а в черте оседлости – 53 % (в том числе: в Подольской губ. – 83 %, в Гродненской – 76 %, в Херсонской – 72 %). Пивоваренных заводов по Европейской России – 41 %, а в черте оседлости 71 % (в Минской губ. – 94 %, Виленской – 91 %, Гродненской – 85 %). Доля же еврейской питейной торговли

, то есть «пунктов выделки и продажи питей», содержимых евреями: в Европейской России – 29 %, в черте оседлости – 61 % (в Гродненской – 95 %, Могилёвской – 93 %, Минской – 91 %)[1000].

Не удивительно, что реформа, вводившая казённую винную монополию, «с ужасом встречена была… евреями в черте оседлости»[1001]

.

Несомненно: введение казённой винной монополии оказалось сильнейшим ударом по экономике российского еврейства. И вплоть до самой Мировой войны, когда она вообще прекратилась, казённая винная монополия продолжала быть излюбленной мишенью общественного негодования – хотя только она и ввела строгий контроль за количеством производимого в стране спирта и очисткой его. И хотя казённая монополия отняла заработок также и у шинкарей христианских (см. вышеприведенную статистику), она всё же подаётся как мера преимущественно антиеврейская: «Введение в конце 90‑х годов казённой продажи питей в черте оседлости лишило более 100000 евреев их заработка», «власти рассчитывали… на вытеснение из сельской местности евреев», и с тех пор «питейная торговля не имеет для евреев своего былого значения»[1002].

И именно с конца XIX века заметно усилилась эмиграция евреев из России. Статистическую её связь со введением казённой питейной продажи не установить, но на то указывают эти 100000 отнятых заработков. Во всяком случае, еврейская эмиграция (в Америку) не поднималась существенно вплоть до 1886–87, испытала короткий временный скачок в 1891–92, а длительный и массовый её подъём начался в 1897[1003]

.

«Временные правила» 1882 не остановили нового проникновения еврейской виноторговли в деревню: как против запрета торговать не из собственного дома образовалась в 70‑х «подымённая торговля», так и в обход закона 3 мая 1882 (запрещавшего также и торговлю водкой по контракту с евреем) создалась «подымённая аренда»: земли под корчмы снимались устным контрактом, а не письменным, и точно так же арендную плату получал владелец, а доход с виноторговли – еврей[1004]

. – В этой и других прикрытых формах поселение евреев в деревнях продолжалось и после категорического запрета 1882. Как пишет Слиозберг, с 1889 началась «полоса выселений» евреев из деревень черты оседлости, и тогда «безпощадная конкуренция вызвала к жизни ужасное зло – доносительство», то есть евреи доносили друг на друга, кто живёт незаконно. – Но вот, по данным П. Н. Милюкова: если в 1881 в деревнях жило 580 тыс. евреев, то в 1897 – 711 тыс., так что поселение и рождаемость явно перетягивали выселения и смерти. В 1899 для пересмотра «Временных правил» была создана ещё одна комиссия по еврейскому вопросу (11‑я по счёту) – барона Икскуль-фон‑Гильденбандта. И она, пишет Милюков, отказалась выселять из деревень незаконно поселившихся там евреев, а, наоборот, смягчила закон 1882 г.[1005]

Комиссия эта, «признавая, что мало развитое, лишённое предприимчивости и оборотных средств крестьянство должно быть ограждаемо от делового соприкосновения с евреями», однако настаивала, что «помещики вовсе не нуждаются в этом отношении в опеке правительства и что ограничение помещиков в праве распоряжаться своей собственностью обезценивает таковую и принуждает их прибегать заодно с евреями к всевозможным ухищрениям для обхода закона»; при отмене же запретов по отношению к евреям – помещики станут быстро извлекать из имений больше дохода[1006]. – Но уже не так высоко стояли помещики, чтоб этот находчивый довод убедил администрацию.