Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России

С развитием железных дорог и пароходства упадал такой еврейский промысел, как содержание постоялых дворов и почтовых станций. – Также и от новых либеральных таможенных тарифов 1857 и 1868, понижавших пошлины на ввозимые в Россию товары, сразу резко упали «выгоды контрабандного промысла»[411].

В 1861 же был отменён запрет евреям брать на откуп отдельные доходы с имений. В том же 1861 была отменена система казённых откупов и откупов винных. Это оказалось большим ударом для крупного еврейского предпринимательства. «Откупщик и подрядчик, у евреев, – синонимы богачей»; теперь, пишет Оршанский, только вспоминать могли «время Крымской войны, когда подрядчики, благодаря гибкой совести и своеобразному взгляду на казну в известных сферах, наживали миллионы»; «тысячи евреев жили и наживались под благодатным крылышком откупов», – теперь же стал соблюдаться казённый интерес и подряды стали мало выгодны. – И «торговля питьями» стала «далеко не так выгодна, как… при… откупной системе»[412].

Правда, теперь, когда в винном промысле вместо откупной системы вводилась акцизная, для евреев не было установлено специальных ограничений: и продажу питей и аренду винокуренных заводов они могли в местах своей оседлости производить на общих основаниях[413]

. – И евреи правом аренды, а также и приобретения, широко воспользовались в последующее 20‑летие: к 80‑м годам в губерниях черты оседлости евреям принадлежало от 32 % до 76 % винокуренных заводов, и почти все они имели «характер крупно-промышленный»[414]. А в Юго-Западном крае уже к 1872 в аренде у евреев находилось 89 % всех винокуренных заводов[415]. – С 1863 евреям было разрешено винокурение в Западной и Восточной Сибири (ибо «замечательнейшие специалисты по части винокурения почти исключительно принадлежат к числу евреев»), а с 1865 евреям-винокурам разрешено проживать повсеместно[416]

.

Что же касается виноторговли в деревнях, то треть всего еврейского населения «черты» к началу 80‑х годов жила в деревнях, по две-три семьи в каждой деревне[417], как остатки корчемства. – В 1870 в официальном правительственном сообщении говорилось, что «питейная торговля в Западном крае почти исключительно сосредоточилась в руках евреев и злоупотребления, встречающиеся в этих заведениях, выходят из всяких границ терпимости»[418]. И – потребовано было от евреев, чтобы они производили питейную торговлю только из собственных домов

. Смысл этого требования поясняет Г. Б. Слиозберг: в малороссийских деревнях, то есть вне наследия польских порядков, у помещиков не было права производить торговлю вином – а значит, и евреи не могли его у них перекупить. Но нельзя было евреям купить и клочка крестьянской земли; поэтому евреи арендовали крестьянские дома и вели питейную торговлю из них. Когда запретили такую виноторговлю не из собственных домов – запрет часто обходился путём «подымённой» торговли: фиктивный патент на питейное заведение давался христианину, а еврей якобы служил у него лишь «сидельцем»[419].

Также и «карательная статья» (по выражению Еврейской Энциклопедии), то есть наказание, сопровождающее запрет личного найма евреями христиан в услужение, с 1865 была отменена как «несогласная с общим духом принимаемых мер терпимости». И «многие еврейские семьи… с конца 60‑х годов, стали нанимать христианскую прислугу»[420].

К сожалению, характерно для многих историков еврейства в России: если вчера на отвоевании какого-то права были заострены вся борьба и внимание, а сегодня то право добыто, – то оно уже сочтено и мелочью. О «двойной подати» евреев сказано столько, будто она существовала века, а не была наложением нескольких лет, к тому же никогда и не собираема реально. – Положение 1835, в своё время встреченное евреями с облегчением, уже обозначается С. Дубновым, к рубежу XX века, как «хартия безправия». – Будущему революционеру Льву Дейчу, в 60‑е годы ещё, по малолетству, верноподданному, виделось так, что администрация «не проводила строго некоторых существенных… ограничений в… правах» евреев, «сквозь пальцы смотрела на… нарушения», «в шестидесятых годах евреям в общем жилось в России недурно… ни в ком из моих сверстников-евреев я не замечал выражения угнетённого состояния, придавленности и отчуждённости» от своих товарищей-христиан[421]

. Но, с революционным достоинством, спохватывается и называет «в сущности незначительными облегчениями» всё, что было дано евреям при Александре I, тут же не упуская и зарубки: «преступления Александра II», хотя, по его мнению, всё же убивать этого царя не следовало[422]. – А из середины XX века уже видится и так: весь XIX век создавались комитеты и комиссии для пересмотра еврейских правоограничений и «приходили к выводу, что существующие правоограничения не достигают своей цели и должны быть… упразднены… Но ни один из выработанных Комитетами проектов… не получил осуществления»[423].

Изжито, забыто, и пиво не в честь.