Двести лет вместе. Часть первая. В дореволюционной России

И евреи-землевладельцы, часто с изрядными участками, проявили себя противниками столыпинской земельной реформы, передающей землю в частную собственность крестьян. (Не только они, – поразишься ярости, с которой эту реформу встретила пресса тех лет, не только крайне правая, но и вполне либеральная, а уж тем более – революционная.) Еврейская энциклопедия толкует: «аграрные реформы, основанные на передаче земли исключительно в руки тех, кто её обрабатывает личным трудом, нарушили бы интересы некоторой части еврейского населения, находящейся при больших хозяйствах еврейских землевладельцев» [1014]. Прошла революция, и советско-еврейский автор, оглядываясь, уже с пролетарским негодованием, писал так: «Еврейские помещики имели при царской власти более 2 миллионов гектаров земли (особенно при сахарных заводах на Украине, а также большие имения в Крыму и Белоруссии)», даже имели «более 2 млн. гектаров лучшей чернозёмной земли», например, барон Гинцбург в Джанкойском районе имел 87 тыс. гектаров, фабриканту Бродскому принадлежали десятки тысяч гектаров при его сахарных заводах, и такие же имения у других сахарозаводчиков, всего еврейским капиталистам принадлежало 872 тыс. гектаров сельскохозяйственной площади [1015

].

А за земельной собственностью следовала и хлебная торговля, и мучная. (Вспомним: хлебный экспорт «осуществлялся почти исключительно евреями» [1016].) «Из всего еврейского населения СССР до революции целых 18% [больше миллиона человек! – А.С.] приходилось на тех, кто занимался хлебной торговлей самостоятельно, как хозяин, и на членов их семей. Это обстоятельство создавало известное нерасположение к еврейскому населению со стороны крестьян» (ибо скупщики стремились всячески понизить цену на хлеб, чтобы продать его выгоднее) [1017

]. Становились евреи скупщиками и других крестьянских продуктов в западных губерниях и на Украине. (Впрочем, как не отметить: деятельные трудолюбивые старообрядцы в Клинцах, Злынке, Стародубе, Еленовке, Новозыбкове – не отдавали торговлю в чужие руки.) Бикерман считает, что невозможность для еврейских хлебных торговцев; распространиться на всю территорию России покровительствовала неподвижности, застою, кулачеству. Но «если русская хлебная торговля… вошла составной частью в мировой торговый оборот… то этим страна обязана главным образом евреям». Как мы прочли раньше, «уже в 1878 г. на долю евреев приходилось 60% хлебного экспорта из Одессы. Евреи первые развили хлебную торговлю в Николаеве», Херсоне, Ростове-на-Дону, они же – и в Орловской, Курской, Черниговской губерниях, и «были значительно представлены в петербургской хлебной торговле». А в Северо-Западном крае приходилось «на 1.000 торгующих зерновыми продуктами – 930 евреев» [1018].

Однако большинство источников не освещает рыночного поведения этих еврейских скупщиков. А было оно порой суровым и по сегодняшним меркам незаконным: например, евреи-скупщики иногда сговаривались и отказывались вообще покупать урожай – чтобы цены падали. Не случайно же в 90-х годах XIX века, впервые в России и опередив в том Европу, в южных губерниях возникли земледельческие кооперативы (под руководством графа Гейдена и Бехтеева) – как противодействие этой, по сущности вполне монопольной, скупке крестьянского хлеба.

А в торговле евреев, вспомним, «лесной экспорт был второй после хлеба» [1019], с 1813 по 1913 он увеличился в 140 раз. И, возмущается коммунист Ларин, «еврейским помещикам принадлежали… крупные лесные площади (и частью они ещё арендовали леса даже в тех губерниях, где обыкновенным евреям запрещено было жить)» [1020

]. – Подтверждает Энциклопедия: «Земля приобреталась евреями, в особенности во внутренних губерниях, главным образом для разработки лесного материала» [1021]. Однако во многих местностях евреям не разрешалось устраивать лесопильных заводов, из-за этого лес невыгодно для России сбывался за границу необработанным. (Другие запрещения были: не разрешали использовать для лесного экспорта порты Риги, Ревеля, Петербурга и иметь складские участки при железных дорогах.) [1022]

Всё тут есть, в этой картине. И неутомимая динамика еврейской коммерции, движущая целыми государствами. И косные боязливые бюрократические тормозящие запреты. И растущая еврейская досада на них, раздражение. И экспортная распродажа необработанного русского леса как сырья. И мужички-хлеборобы и лесозаготовщики – во власти силы к ним беспощадной, а сами не имеющие ни связей, ни разума вести торговлю по-новому. А ещё же и министерство финансов, усиленно субсидируя промышленность и постройку железных дорог, земледелию не давало помощи – но главное податное бремя несло именно земледельческое сословие, а не торговое. И при всей новой экономической динамике, принесшей казне материальную выгоду, и столь во многом обязанной евреям, позаботился ли хоть кто-то об ущербе, о «шоке», о переломе в народном быте и характере?