Двигатель бесконечности

Пока он не отдаст им другой приказ.

Размышляя об этом, Брокл запустил термоядерный двигатель «Высокого замка» и устремился к аккреционному диску. Можно было бы в один миг прыгнуть к Панархии, но ему еще требовалось время, чтобы внести в себя кое-какие изменения. Внутренние корабельные фабрики уже начали производить сильно модифицированную версию движка У-прыжковой ракеты, и, когда первый был готов, Брокл отправил одну из единиц установить себе новинку. Каждая часть Пенни Рояла наверняка обладала чем-то подобным, и это, по мнению Брокла, составляло единственное преимущество Черного ИИ. Он мог сидеть на хвосте Пенни Рояла, как ищейка, мог сорвать его планы и, возможно, заставить его действовать опрометчиво, пригрозив Торвальду Спиру. В конце концов он отыщет на Панархии похищенные телепорты. Войдет во врата и займет место Пенни Рояла в сфере, предварительно приказав своей флотилии отступить.

Спир

Флейт открыл дверь-трап арсенала, и мы спустились по аппарели. Шагая первым, я ясно вспомнил всё проведенное тут время и вдруг осознал, так четко, что засосало под ложечкой: я здесь умер. Воспоминания о прадорском плене отделились от моих собственных и отправились в шип, к остальным. Я был спокоен, но знал, что события станут развиваться именно здесь; здесь я найду ответы. Когда мой мимикриботинок опустился на стеклянную корку, дробя ее, будто тонкий лед, что-то вошло в шип, а оттуда – в сознание, отвечая ожиданиям.

Я был боевым разумом Кловисом, заключенным в обломке крушения в полтора километра длиной, падавшем в хромосферу зеленого солнца. В уцелевших герметизированных коридорах вокруг меня – обугленные человеческие кости и жирный дым. Моих големов переклинило, а аварийный выход заблокирован – спасибо прадорскому вторинцу-камикадзе. Когда спасатель-краб выхватил меня из огня, я остался абсолютно безразличен, поскольку давным-давно смирился с неизбежностью забвения…

Я был убийцей-дроном Крутым Опекуном, или Крутью – для своих. Все мои лапки представляли собой холодное оружие, заточенное до атомарного уровня, мои надкрылья – гигантские скальпели, и жало мое способно было пронзить даже пластинчатую броню, чтобы ввести жертве любой из обширной коллекции вырабатываемых мной ядов, вызывавших мучительную смерть. Прадорский первенец с отсеченными ногами кричал и булькал, пока наномехи пожирали его разум и загружали в меня симфонию данных. Я любил свою работу творца ужаса, ведь в ней находила выход моя абсолютная ненависть к моим жертвам…

– Что за мерзкая хрень? – спросила Сепия по радио, голос ее слегка потрескивал в заряженном воздухе, но потом, когда скафандры перенастроились, смягчился.

– Кусочек пазла, – ответил я через форс.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы откликнуться, а значит, она ослабила нашу связь. И на мой невербальный вопрос Сепия ответила:

– Слишком сильно.

– Этот второй – он и моя часть, – встряла Рисс.

– Давайте общаться по радио, – предложил я. – Объясни ей.

Рисс продолжила уже по радио:

– Цех Сто один выбирал воспоминания самых успешных солдат, убийц, боевых разумов, объединял их и помещал в новые создаваемые им разумы. Думаю, мы только что познакомились с частицей Пенни Рояла.

Я перешагнул через белые лозы, снова раздавив стекло, запекшееся здесь после взрыва. Синие плоды напоминали сплющенные дыни, только полупрозрачные. Там и тут валялись, как брошенные перчатки, мертвые спрутоножки; одну я подтолкнул носком ботинка, и она рассыпалась сухой пылью. Справа надо мной нависала туча-наковальня, темная, как железо в свете заходившего солнца. Редкие вспышки молний озаряли ее изнутри. Я вновь погрузился в воспоминания Пенни Рояла.

Я был дредноутом ИИ Вишну‑12, много подобных мне выбрали это имя. Восьмикилометровый ромб моего тела нес оружие, способное уничтожить мир внизу. Но я был математически точен, стреляя, ибо служил высшей цели, знание составляло мой смысл, и верность – мой долг. Однако мир внизу окуппировали, и судьба его обитателей была предрешена. Мои рельсотроны послали тысячи боеголовок с антиматерией в ядро планеты, а я уже наметил следующую задачу. И полетел, оставляя за собой росшее облако раскаленного добела газа, перевитое красными нитями магмы…

Я содрогнулся, увидев безжалостность государственных решений военного времени, одно из «неумолимых уравнений». Планету захватили прадорские войска, но на ней осталось много людей – они скрывались в пещерах, цеплялись за жизнь, прятались от прадорских групп захвата и неизбежно жуткой участи тех, кто попадал в плен. Государство в то время отступало, вероятность его победы в войне была невелика. Я снова скользнул в воспоминания: в них осталось еще что-то помимо того, что я увидел сразу. Мелькнул стоявший на поверхности прадорский корабль, люди, которых, точно стадо, загоняли в трюм бронированные вторинцы. Этим немногим удалось пережить плен и неумеренные аппетиты «хозяев». Их отправляли на Спаттерджей, чтобы выпотрошить и сделать рабами – часть меня уже испытала это на себе.