Двое для трагедии

Экскурсия. Да, я обещал Мише, что буду ее личным гидом, но в этот момент не имел желания разговаривать и, тем более, проводить ей экскурсию – меня взяли в плен мысли, и я не мог найти в себе силы прогнать их для того, чтобы бросать слова на ветер.

– Ты же обещал мне! – воскликнула девушка.

– У меня нет настроения разговаривать, – отрезал я, не обращая внимания на ее недовольное лицо. – Просто рассматривай город и наслаждайся его архитектурой самостоятельно.

– И чего я не видела? – усмехнулась она. – В Варшаве такие здания стоят на каждом углу.

– Тогда просто помолчи, хорошо? – не выдержал я и повысил на нее голос, после чего сразу пожалел об этом.

– Как скажешь! Какой же ты нудный! – обиделась Миша и, молча, с гордо поднятой головой, пошла вперед, обогнав меня, но я схватил ее за руку, боясь, что эта капризная девица куда-нибудь удерет, а бегать за ней по городу я не собирался. – Отпусти меня! Совсем ненормальный? – вскрикнула она, пытаясь высвободиться от моей хватки, но ее усилия были тщетны.

– Думаешь, что, если обиделась, то имеешь право убегать? – спокойно ответил я, проигнорировав ее оскорбление.

– Да я и не собиралась! Ты псих какой-то!

– В данную минуту, единственный псих среди нас – это ты. Поэтому перестань истерить и веди себя как взрослая. Ты ведь усердно утверждаешь, что являешься именно ею! – отпуская ее, сказал я. – Но, если ты попытаешься убежать, имей в виду – я догоню тебя в два счета и тогда точно посажу в склеп. Ясно?

– Еще как! Я прекрасно запомнила все твои дурацкие угрозы! – отойдя от меня на некоторое расстояние, огрызнулась Миша.

Итак, Миша обиделась на меня и делала вид, будто меня не существует, но это было мне на руку – теперь она не приставала ко мне с вопросами.

Мы зашли в парк, и яркая летняя зелень тут же зарябила в глазах, хоть ее тона и были приглушены отсутствием их естественной подсветки – солнца. Но уход светила стал моей свободой. Над Мишей же солнце пока не имело никакой власти: ее юность была естественной и для него, и оно не могло компрометировать ее. Так было и со мной, пока я не переступил рубеж двадцатипятилетия, которое на все оставшиеся столетия прослужит моей внешней обманчивой оболочкой.

Молча добредя до одной из парковых скамей, мы сели на нее, совершенно не договариваясь. Это удивило меня: я считал, что Миша не захочет сидеть рядом со мной.

Бродя взглядом по красотам парка, я краем глаза увидел, что Миша беспокойно теребила свою тунику и явно не скучала: казалось, вместо крови в ней текла жидкая энергия, и мимика ее лица постоянно менялась, как меняется у всех, чей разум подвергается бурному потоку мыслей. Я усмехнулся, поняв причину ее неусидчивости: девица хотела заговорить со мной, но в последний момент сдерживалась, видимо, чтобы не развенчать в моих глазах образ обиженной дамы, и мне пришлось ждать, когда желание поболтать возьмет верх над ее гордостью.

– А знаешь, все-таки, интересно все это! – наконец, сказала она, не поворачивая ко мне голову, а будто обращаясь к самой себе.

– О чем ты? – спросил я, удивленный ее словами.

– О моей сестре и твоем брате, – ответила Миша. – Я ведь помню, как она раньше вообще на мужчин не смотрела. Ну, в смысле, только как на друзей или гостей. А сейчас? Поженились! И это странно.

– Почему странно? Они любят друг друга, и свадьба – совершенно естественный ход событий, – сказал я, хотя мне было неловко говорить об этом и затрагивать чужие отношения.

Я вообще терпеть не мог разговаривать о любви и доверял свои мысли лишь Вайпер и Маркусу. Миша же была еще ребенком и не могла разбираться в такой деликатной теме как любовь, поэтому ее рассуждения навели меня на мысль, что у нее была скучная жизнь, и что она слишком близка к человеческим взглядам на мир. И это было крайне странно.

– Да, любят, но как они так быстро друг друга полюбили? Это же абсурд! Они ведь и раньше знали друг друга, и вдруг, после стольких лет знакомства поженились!

– Ты еще слишком юна, чтобы понять такие вещи. Вот, когда ты полюбишь, тогда все поймешь, – ответил я Мише словами Маркуса, вспомнив именно эти слова, которые всего год назад так разозлили меня.

И все же, мой брат – мудрец.

– А ты?

– Что я?

– Ты любишь кого-нибудь?

Я совсем не ожидал этого вопроса, поэтому хмуро взглянул на Мишу, но она ответила мне спокойным пристальным взглядом.

– Думаешь, я ничего не замечаю? Знаешь, женские интуиция и наблюдательность – великие вещи, – сказала она. – Ты влюблен – это факт, и не нужно этого отрицать.

– Я и не отрицаю, – вдруг вырвалось у меня, так как солгать о самом святом, что было в моей жизни, было бы преступлением.

Миша смотрела на меня так спокойно, будто мы были друзьями уже двести лет и делились друг с другом самыми сокровенными тайнами. От ее беспечности не осталось и следа. Меня вдруг поразило: я понял, что, несмотря на свою любовь поговорить, она всегда верно храни доверенные ей тайны. Как я ошибался: эта девушка была намного взрослее своих лет, а все ее детские капризы и легкомысленность были всего лишь старательной игрой на публику.