Двоеверие (СИ)

– Не плачь, хорошо всё, мы тебя защитим! – как раз успокаивал Серафим одну из бывших рабынь, совсем ещё девочку. Под грязным балахоном было неясно, ранена она или просто сильно напугана. Чернушка едва шевелилась и спотыкалась. Егор помог Серафиму её поддержать и внезапно заметил за спутанными волосами янтарные серьги.

– Вы их всех в лазарет?

– Конечно, куда же ещё! – торопливо обронил главный врач и повёл её дальше, Егор ничего толком и расспросить не успел. Со ступеней автобуса, придерживая Смагу, спустился Сергей. Глаза Настоятеля понуро и утомлённо окинули автокорпус, словно он видел и понимал гораздо больше любого из христиан.

– Как ты? – поспешил подойти Егор.

– Живой. Как Евгения? Уехала?

– Никто конвой не обстреливал и погони, вроде бы, нет. Дай Бог доберётся хотя бы до переправы спокойно.

– Дай Бог… – Сергей закрыл могучей шершавой ладонью лицо. – Навь не привыкла терпеть поражения в лесу. Скоро они захотят отомстить, может быть попытаются этой же ночью. Готовь ратников к бою. Детей, женщин и стариков спрячьте в кельях. Остальных, кто не может сражаться, отведи в храм и мастерские. За наружные стены никого не выпускать. Удар может быть страшным, но Монастырь, с Божьей помощью выстоит.

– Ты же говорил, что они не ударят, и торги будут, переговоры, что ведунья побоится пошатнуть племя? – не сдержался Егор.

Сергей сунул карабин ему в руки, хотя раньше никому не доверял Смагу.

– К ним новые племена пришли. Единение началось. Всё может выйти сейчас по-другому.

– А что с Дарьей? – всё никак не терял надежду Егор.

Сергей не ответил и даже не задержался. Опустив взлохмаченную голову, он уходил. Егор заметил, как он вынул из кармана пальто чей-то чужой клинок. Его могучее плечи как будто поникли, и Егору не суждено было знать, что в горящем лесу он прошёл испытание встречей с прежней семьёй, и глаза ведуньи жгли душу сильнее, чем ядовитое пламя. День ещё не окончен, впереди ждала ночь, и Настоятелю предстояло биться не только с подземниками, но и с пробудившимся Зверем.

*************

Олесю, Гойко, и тех немногих охотников, которые выжили при нападении Волкодавов, заперли в небольшой норе на глубинных меженях родового логова. Их заключили под стражу и заставили ждать приговора ведуньи, хотя какая вина могла лежать на Волках, защищавших свой дом и семью? Из всей крамолы уцелели только они. Весть о потере приграничного логова разлетелась по племени, и убить их без приговора или обвинить в трусости, когда Навья Стража сама отступила, Влада теперь не могла. И всё-таки Олеся прекрасно знала, что пока они в заключении, Матерь Племени думает, как бы избавиться от них половчее.

– Азмь тобе прорекал, ще буде тако всему и конец, – произнёс Гойко возле дощатой стены. Олеся молча сидела в отдельном углу и потирала два негнущихся пальца правой руки.

– Ведунья сгубила нас, або супротив уклада пошла и честных Волков ей не надобно. Нужны токмо слуги, – продолжал Гойко. – Не сговорилися мы, не поспели, и посему проиграли. Тако, Волчица?

Олеся смотрела перед собой, словно не слышала Гойко, но он знал – пусть контуженная, она всё понимает. Подавшись поближе к ней, он заговорил так, чтобы не слышала стража у входа.

– Есмь ощё доля нам свергнуть их: крайняя доля отмстить за погибших! За твою сестру отмстить и за мати, за жену мою и за все наши семьи.

Здоровая рука Олеси сжалась в дрожащий кулак. Она с озверелой ненавистью поглядела.

– Вызови их, – предложил Гойко. – Вызови в круг. Ано не Первого Волка – вызови на сечу ведунью. По укладу надобно биться с её вожаком, али мужем, и не идти на брань с Зрящей Кошт, ано ты охотница, и Влада сама из охотниц и ходит нынче в охотничьем, и все ведают, ще она с нами сдеяла. Коли откажет тобе и поставит супротив мужа – сие буде срам на неё перед родом, подымется бунт, або пришли чужеяды. Она буде драться в круге сама. Тако и вызови её!

– Мало тобе? – с хрипом спросила Олеся. – Я под хмарью едина осталася. Не было бы тобя с твоею крамолою, тако бы…

– Тако бы Влада тобя за другое, аки дщерь Деянову, извела, – досказал за неё Гойко. – не азмь повинен в смерти сородичей, а ведунья. Азмь до конца с нею боролся и тобя оберёг. За отца твоего, за Деяна стоял, за всей вашей семьёю глядел.

– Недоглядел… – заключила Олеся.