Двойная игра

Затем звук внезапно обрывается — вероятно, человек выключил телевизор. И теперь она слышит его голос. С кем это он разговаривает? Потом Виола слышит удаляющийся шум мотора. Может, они связались с ним, когда проезжали мимо, и он ответил им по радиотелефону? Или они что-то заподозрили? Человек наверху не подает никаких признаков жизни. Заснул он, что ли, или, наоборот, притаился и ждет? Она опять слышит его голос. Затем он встает, и его шаги удаляются в сторону длинного коридора. Ощупывая ступеньку за ступенькой — а всего их восемь, — она добирается до самого верха лестницы. «Дипломат» и магнитофон на месте. Только сейчас до нее доходит, что ей предстоит проделать обратно тот же путь, которым она в темноте пробралась сюда. Но теперь уже легче. Глаза приспособились к темноте, в которой хорошо различимо светлое пятно — четырехугольная лазейка. А сверху доносится громкий топот. Может, они уже не надеются, что она попадет им в руки? Потеряли терпение? Но если они начнут обыскивать квартиру, то рано или поздно наткнутся на вход в погреб. Нельзя терять ни минуты.

Она карабкается по желобу и по грудь высовывается наружу. Идет дождь. Она чувствует на лице его освежающую прохладу. Встав на ноги, она видит, что непрошеные визитеры включили свет в кухне. Виола не выходит прямо на улицу, а пробирается темным двором мимо сарая и находит проход на соседний участок. Лает какая-то собака. Но что такое собака по сравнению с крысами! Еще несколько шагов, и Виола уже на перекрестке. Мелькает мысль о белокурой девочке, которая, возможно, все еще ждет ее. Потом она прячет под пончо «дипломат» и магнитофон и решительно отправляется в путь. Куда — этого она не знает.

32

При виде нескончаемых рядов могил Йохену Неблингу приходят на ум строки любимого поэта. Почему мертвым нет дела до тайников? Ими пользуются живые. И одного из них, которого здесь ждут, можно узнать по лейке в руке.

Пристрастие доктора Баума к пикантным подробностям было тем обстоятельством, которое делало работу с ним сколь увлекательной, столь и трудной. Сначала я ринулся на поиски тайника между нескончаемых рядов могил еврейского кладбища за Лихтенбергерштрассе. Изрядно поколесив по кладбищенскому лабиринту, я вернулся к аллеям, обрамленным горделиво возвышавшимися деревьями. Воздух здесь был наполнен жужжанием пчел. Я задержался в тени мраморного семейного склепа, пережидая, пока по усыпанной хрустящим гравием дорожке пройдет погребальное шествие, а затем возобновил поиски среди сплетений плюща и самшита. Могильным камням с выбитыми на них именами не было конца, и казалось, что все мои поиски приведут лишь к тому, что я сам затеряюсь среди этих камней. Мне вспомнились строки Тухольского, в которых говорилось о кладбище в Вайсензее. Но я пришел сюда не ради того, чтобы предаваться скорби, и мне было не до его ироничной меланхолии. Время моего погребения действительно еще не наступило. Я искал чужую могилу. Покидая кладбище, я дошел до ворот и еще раз оглянулся на главную аллею, в отчаянии спрашивая себя, почему мертвым нет дела до тайников.

Вернер ждал меня в стареньком «хорьхе», с которым он никак не мог расстаться. Он сидел, положив подбородок на баранку, и вопросительно смотрел на меня. Когда я отрицательно покачал головой, он завел мотор и, разъярившись из-за моей забывчивости, рванул так, что шины завизжали. Таким способом он, вероятно, хотел помочь товарищу преодолеть трудности. Ведь утешить меня ему было нечем.

В небольшой пивной, где неторопливо завтракали угольщики, я, предварительно заказав двойную порцию водки и маленький бокал пива, пытался разобраться в своей жизни. Я не строил никаких иллюзий относительно тех злых шуток, которые уготовила мне судьба, и, осушив рюмку водки, сказал себе, что не отношусь к числу законченных идиотов, не признающих, что бывают моменты, когда уже ничего нельзя сделать. Во мне что-то сломалось, а тот, с кем это случается, уже не может заниматься делом, в котором ошибки недопустимы. Поэтому я не стал заказывать себе еще водки, когда хозяйка унесла пустую рюмку.