Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК

А теперь перейдем к статье, затмившей остальные две; той, о которой знает каждый, даже если никогда не читал ее. По сравнению с другими она была короткой и приятной: образец ясности и лаконизма, содержащий две самые знаменитые фразы в научной литературе XX столетия. Первой было осторожное сдержанное вступление: «Мы хотели бы выдвинуть предположение относительно структуры ДНК. Данная структура обладает новыми особенностями, представляющими значительный биологический интерес». Уотсон и Крик начали с опровержения трехнитевой модели Полинга, а также «довольно невнятной» предшествовавшей структуры, предложенной Брюсом Фрейзером. Их собственное видение было «в корне отличным»: две закрученные вокруг одной оси спиральные цепочки, расположенные с внешней стороны фосфатно-сахарные остовы и горизонтально уложенные в середине основания. «Новой особенностью» был «способ, за счет которого две цепочки удерживались вместе благодаря водородным связям между конкретными парами пуриновых и пиримидиновых оснований», а именно, A с T и C с G. Это согласовывалось с экспериментальными измерениями количества оснований в ДНК, но они не упомянули имени Чаргаффа. Двойная спираль «в целом, соответствовала» ранее опубликованной информации и, что существенно, «более точным результатам» двух сопровождающих статей. Уотсон и Крик утверждали, что «мы не знали подробностей об опубликованных в них результатах при разработке нашей структуры, которая основывается преимущественно, хотя и не полностью, на опубликованных экспериментальных данных и стереохимических доказательствах».

Их двойная спираль была не просто стройной со стереохимической точки зрения. «Значительный биологический интерес» ей придавало нерушимое спаривание оснований. Они признали это еще одной небрежной фразой, которой суждено было войти в историю: «От нашего внимания не ушло также и то, что предложенное нами спаривание конкретных оснований непосредственно указывает на возможный механизм копирования генетического материала».

Как и остальные, Уотсон и Крик закончили благодарностями. «Стимулом для нас послужило знание общего характера неопубликованных экспериментальных результатов и идей д-ра М. Х. Ф. Уилкинса, д-ра Р. Э. Франклин и их сотрудников из Королевского колледжа в Лондоне»[1193].

Их статья была краткой не только из-за ее лаконичной прозы, но, в основном, из-за того, что она не была обременена описаниями экспериментов и анализов, приведших к созданию модели. Большую часть необходимых данных можно было найти в статьях Уилкинса и Франклин. А утверждение Уотсона и Крика о том, что «мы не знали подробностей о результатах», не было оспорено ни одним из тех, кто знал о его несоответствии действительности.

Некоторые открытия выглядят правильными с того самого момента, как о них сообщают. Двойная спираль принадлежала как раз к таким: красивая, элегантная и с поистине гениальным решением относительно того, как A соединяется с T, а C – с G – это казалось настолько очевидным, чуть только на это было указано, что попросту должно было быть правдой.

Несколько умных людей сразу заметили более отдаленные следствия. Макс Дельбрюк писал Уотсону[1194]

: «Если предположение относительно природы воспроизведения является сколько-нибудь значимым, то начнется настоящее светопреставление и теоретическая биология войдет в свою самую беспокойную фазу». Лайнус Полинг полагал, что «их формулировка структуры»[1195] станет «величайшим достижением в сфере молекулярной генетики за последние годы». А весь факультет биохимии Оксфорда в полном составе приехал в Кембридж, чтобы воздать должное модели. По возвращении они отправили телеграмму, в которой стояло просто «Мои поздравления» от отправителя, указанного как «Ген». Другие полагали, что ее следовало бы читать как «Будьте осторожны»[1196]

от отправителя «Бог».

Впервые увидев статью Уотсона – Крика, сэр Лоренс Брэгг признался, что «для меня это все – китайская грамота», но вскоре был вне себя от возбуждения, подобно новообращенному. Выражаясь словами Уотсона, он быстро «вышел из-под контроля»[1197] и передавал историю неспециализированным изданиям, а также научному сообществу. От этого у Уотсона мурашки пошли по коже[1198] и появилось даже нечто вроде угрызений нечистой совести, поскольку «еще имелись те, кто полагал, что мы украли данные, а я придерживаюсь мнения, что несколько врагов хуже нескольких почитателей». Он пришел к выводу: «Чем меньше публичности, тем лучше».

Через несколько недель Уотсон был приглашен сделать доклад об их статье в клубе Харди в Кембридже. Успокоенный ужином в Питерхаусе и злоупотребивший хересом, он сделал доклад, который Крик счел «адекватным описанием»[1199] их триумфа. В конце Уотсон был переполнен эмоциями и, что необычно, потерял дар речи. Уставившись на двойную спираль на экране, он мог сказать лишь: «Она такая красивая».