Двойничество

Три версии предательства Иуды следуют в тексте в порядке, обратном исторической эволюции этой структуры. Рунеберг отвергает рационалистическую социальную версию, что "Иуда предал Христа, дабы вынудить его объявить о своей божественности и разжечь народное восстание против гнета Рима"32. Вторая версия заключается в том, что Иуда "единственный из апостолов угадал тайную божественность и ужасную цель Иисуса"33. Его поступок - это последовательное принятие учения Христа, гипертрофированный, почти безграничный аскетизм, грандиозное смирение, потому что он умертвил не плоть, но дух, считал себя недостойным быть добрым, полагал, что блаженство, как и добро, - это атрибут божества, а люди не в праве присваивать его себе. Перед нами антагонистическое двойничество метафизического характера с ярко выраженным двоемирием. В ходе конфликта Христа и Иуды в этом варианте каждая из фигур обретает свой мир, становится ответственной за свой миропорядок, зеркально отражающий миропорядок двойника34: " Миропорядок внизу - зеркало миропорядка горнего; земные формы соответствуют формам небесным; пятна на коже - карта нетленных созвездий; Иуда неким таинственным образом - отражение Иисуса"35.

Третья версия, та, что свела Рунеберга с ума, представляет собой слияние оппозиций, подобное архаическому. В основе слияния - деконструкция абсолюта, высшей ценности, удерживающей Христа и Иуду в пределах миропорядка. Согласно этой версии, "Бог стал человеком полностью, но стал человеком вплоть до низости, человеком вплоть до мерзости и бездны. Чтобы спасти нас, он мог избрать любую судьбу из тех, что плетут сложную сеть истории; он мог стать Александром, или Пифагором, или Рюриком, или Иисусом; он избрал самую презренную судьбу: он стал Иудой"36. Эта версия реализует оппозицию "Творец-Иуда", которая соответствует противопоставлению "мира горнего" "миру земному". Если Бог - это демиург, то его земное воплощение - Иуда - презренный трикстер. Фигура Иисуса как бы выносится за скобки, он оказывается "иллюзией для слабых духом", утешением для толпы. Мерзость человеческая и есть знак богоизбранности: "...образ сына, который, казалось, был исчерпан, он (шведский ученый-богослов - С.А., И.С.) обогатил новыми чертами - зла и злосчатья"37. В третьей версии исходный архетип "демиург -культурный герой - трикстер" предстает в своей ритуально-архаической нерасчленимости в виде единого первосущества. Двойничества уже нет. Четких гуманистических оппозиций тоже. Истина теряет рационалистическую оболочку и приобретает характер ужасающего откровения. Нильс Рунеберг избранный: "Неверующие априори сочли его ( доводы - С.А., И.С.) нелепой и вымученной богословской игрой; богословы отнеслись с пренебрежением"38 Ученый не может жить со своим откровением в мире, по инерции существующим на рациональных основах. Неслучайно шведский богослов чувствует себя подобным великим пророкам и посвященным, узнавшим тайну Бога.

Таким образом, стремление человека ХХ века соизмерить свое бытие со ВСЕМ культурным пространством, освоив маргинальные, темные, отвергнутые рационализмом структуры, Борхес передает через манипуляции сознания с архетипом двойничества. Рассуждая об архетипах, неких устойчивых матрицах, восходящих к ритуально-мифологическим моделям, Е.М.Мелетинский настаивает на том, что само понятие архетип неразрывно связано с сюжетом. Выражение "сюжетный архетип" для ученого является понятийной тавтологией. То, что древние структуры, породившие язык культуры и художественный язык, актуализируются благодаря сюжету, а не наоборот ( набор ключевых фигур или предметов- символов порождает те или иные мотивы) объясняется генезисом. Генезис - в архаическом мифе, а "мифическая ментальность отождествляет начало ( происхождение) и сущность, тем самым динамизируя и нарративизируя статическую модель мира"39

Тот или иной тип двойничества связан с определенной фабульносюжетной моделью в силу своего мифологического генезиса, потому что "в мифологии само описание мира возможно только в форме повествования о формировании элементов этого мира и даже мира в целом".40 Нарратив двойников-антагонистов по определению включает в себя повествование о борьбе. Внутренний конфликт образует сюжет, структуру которого можно условно назвать ДРАМАТИЧЕСКОЙ. Двойники-антагонисты характеризуются несколько гипертрофированной субъектностью, поэтому в сюжете о них часто присутствует мотив активного противостояния.