Двойное отцовство

Он захватил непочатую бутылку и двинулся к гостевому домику. В нём было два этажа, три спальни и крохотная веранда. Они с Ольгой всегда останавливались в домике, когда приезжали с ночёвкой. Им нравилось жить на отшибе: можно кричать, слушать громкую музыку и трахаться, не боясь потревожить хозяев. Но сегодня никакого траха, разумеется, и никакой музыки. Ольга расстроена. И расстроится ещё больше, когда он скажет, что им нужно развестись.

Он не представлял, как произнесёт эти слова. Как сможет вытолкнуть их сквозь зубы. Как его язык шевельнётся, чтобы выговорить чудовищную фразу: нам нужно развестись. Но сказать это нужно. Молчать — значит длить агонию их бесплодного брака. И пока он пьян и уверен, что другого выхода нет, — надо решиться на поступок. Спасибо Илье. Разговор с ним помог определиться.

Макс ступил на веранду и сделал несколько глубоких вдохов. Толкнул дверь и тихо зашёл в дом. Если Ольга спит, он не станет её будить, отложит роковой разговор до завтра.

Но Ольга не спала. Она стояла у окна, опираясь задом на подоконник. Над ней тёмной махиной нависал Илья. Максу показалось, что они шептались о чём-то, склонив головы, но, сделав три шага, он увидел, что они целовались.

Из всех видов боли, что он испытывал в своей жизни, нынешняя боль была самой острой и нестерпимой. Он даже не знал, что такая адская боль существует.

11. Меня это заводит

Я стояла у окна и смотрела на озеро. Какое счастье, что окна коттеджа выходили на лес и озеро, а не на хозяйский дом, где Ольховские праздновали прибавление в семействе! Было бы невыносимо видеть счастливые лица и слышать поздравительные тосты. Я страшно завидовала Каролине. И то, что она, по всей видимости, завидовала моей фигуре, ничего не меняло. Фигура после беременности у Каролины восстановится, а детей у меня как не было, так и нет. И не факт, что будут.

Иногда меня накрывало отчаяние.

Я винила Макса в наших проблемах. Моя любовь к нему в такие моменты казалась кандалами: будь я свободна, я бы ушла. Но я его любила, и поэтому терпела.

Кто-то зашёл в дом. Потоптался у порога, привыкая к темноте, и двинулся к окну. Здесь было светлее, чем в комнате, на небе догорали последние лучи заката. Я не обернулась. Он подошёл ко мне и остановился за спиной. Мой муж, мой любимый мужчина, мой друг, а в последнее время — человек, который не переставал меня удивлять. Чего только стоило его предложение пригласить в нашу постель третьего!

— Оля… — тихо произнёс он.

Я вздрогнула от неожиданности. Это был не Макс! Я резко повернулась, но тут же отшатнулась, потому что Илья стоял слишком близко. Нас разделяло сантиметров десять, не больше. Мне пришлось вжаться задом в подоконник, чтобы не вжаться лицом в широкую грудь, обтянутую футболкой.

— Извини, что вторгаюсь в твою личную жизнь, просто невыносимо думать, что ты тут одна.

— Ничего, — ответила я, — всё в порядке.

От Ильи пахло не дорогой туалетной водой, как от Макса, а телом — пряный манящий запах. Непривычный, но волнующий.

— Мы с женой всегда мечтали о детях, — сказал он.

— А почему не родили?

— У нас не получалось. По анализам у меня всё было хорошо, а у неё обнаружились проблемы. Беременность не наступала.

— Такое бывает, иногда семейной паре требуется больше времени. Мы с Максом… — Как правильно сформулировать? — Мы ещё не пробовали. Не знаю, как быстро у нас получится. А вы перестали пытаться? Смирились?

— Да, занялись другими вещами, отвлеклись. А потом, когда я вернулся из Непала один… — Илья запнулся, но продолжил: — Дома, в нашей комнате, я нашёл конверт на своё имя. Там был тест с двумя полосками и распечатка УЗИ. У Ирины была задержка несколько дней, когда мы поехали на Эверест.

— Господи… Разве можно беременной в горы?

— Одна женщина покорила Эверест на сроке два месяца, а потом благополучно родила. Но я бы отменил поездку, если бы узнал о ребёнке. К сожалению, Ирина мне не сказала.

— Почему?

— Наверное, потому, что мы долго готовились к этому восхождению. Тренировались два года, продали квартиру и потратили на экспедицию восемьдесят тысяч долларов. Мы оба были захвачены этой идеей.

— Но ты бы всё равно отменил поездку?

— Конечно. Ребёнок важнее Эвереста.

В его словах звучало столько пронзительной и непережитой боли, что у меня сжалось сердце. Он потерял в горах не только жену, но и долгожданного ребёнка. Он до сих пор не смирился с потерей. Его нынешнее одиночество и нежелание вступать в серьёзные отношения предстали в новом свете: с его образом жизни он не считал возможным заводить семью и детей. Может, и правильно. Когда рискуешь погибнуть в любой момент, рожать детей опрометчиво.

— Сочувствую твоей потере, — сказала я. — Мне очень жаль, Илья.

— Я никому об этом не рассказывал. Но сегодня, после твоих слов о том, как ты мечтаешь о ребёнке, мне захотелось поделиться.