Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Сталин. Простить надо, даем слово простить, честное слово даем.

Щаденко. С Военного Совета надо начинать. Кучинский и другие.

Кучинский. Тов. Ворошилов, я к этой группе не принадлежу, к той группе, о которой говорил т. Сталин. Я честный до конца.

Ворошилов. Вот и Мерецков. Этот, пролетарий, черт возьми.

Мерецков.

Это ложь, тем более что я никогда с Уборевичем не работал и в Сочи не виделся.

Ворошилов. Большая близость с ним у этих людей. Итак, в 8 часов у меня.

Это — подлинная, неправленая стенограмма знаменитой речи Сталина на расширенном заседании Военного совета 2 июня 1937 года. Она достаточно велика, но мы приводим ее полностью, без сокращений, потому что этот документ превосходно передает колорит эпохи, а колорит эпохи — это тоже захватывающе интересно. Теперь о самой речи. Речь эта допускает три варианта толкования. Либо все, что в ней говорится, правда, либо все — ложь, либо она представляет собой, по выражению Троцкого, амальгаму — сложную смесь вымышленных и реальных обвинений.

Может ли все это быть правдой? А почему нет? Вспомним историю, «пятую колонну» Франко, «пятые колонны» Гитлера. Они были везде, во всех завоеванных странах, кроме СССР. Чем это объяснить? Что она не создавалась? Но такого не может быть. Или наш народ более устойчив и на вербовку не поддается? Что, двадцать лет социализма в корне изменили человеческую природу? Как же после 70 лет социализма у нас с такой легкостью создали «пятую колонну» для проведения перестройки? А в версии, что «пятая колонна» Гитлера у нас создавалась, а потом была разгромлена, мы думаем, нет ничего не возможного.

И все же мы склоняемся к мысли, что это амальгама. Вспомним поведение генералов на суде. Они, признаваясь во многом, либо отрицали шпионаж, либо, признаваясь, не могли привести ни одного конкретного факта передачи шпионских сведений. Да и президент Чехословакии, помните, что сказал? Что он в этом случае тоже свел бы все дело к шпионажу. Возможно, связи с другими странами были, даже наверное были, ибо любой заговор ищет помощи из-за границы, но, скорее всего, не шпионского характера. Это было бы слишком мелко для такой большой игры. Кроме того, есть немало свидетельств, что германская разведка просто не могла провернуть такую грандиозную операцию по подчинению себе Красной Армии, не было у нее для этого ни сил, ни возможностей. Но, если обвинения в шпионаже ложные, значит ли это, что обвиняемые абсолютно ни в чем не виновны? Если нарушен Уголовно-процессуальный кодекс — значит ли это, что преступления не было? На эту тему еще Жеглов с Шараповым спорили, да так ни до чего и не договорились.

Версия полностью необоснованных репрессий во всем хороша, впечатляюща. Она имеет только одно слабое место — с точки зрения мотивации. Сажать интеллигентов там, писателей, поэтов, служащих — еще куда ни шло. На месте выбывших неизменно появляются новые. Но чтобы в обстановке постоянной угрозы войны просто так взять и снять почти всю армейскую верхушку? Это уже не паранойя, это стопроцентное безумие. Не надо быть суперстратегом, чтоб понять, что Сталин только храбрится, говоря о выдвижении людей «снизу». Он прекрасно понимал, что делает, и тем не менее делал это.

В попытке найти хоть какие-то причины грандиозных чисток в армии в 1937―1938 годах на какие только объяснения не пускаются историки и публицисты. Тут и борьба лидеров за власть, и маниакальная подозрительность параноика Сталина, которому повсюду виделись заговорщики, и пресловутое «очищение», и борьба группировок в бюрократическом аппарате, и противостояние региональных элит. В большом ходу версия, запущенная все тем же Троцким, — что Сталин был одержим жаждой власти. Лев Давыдович явно наградил соперника своими собственными качествами. Однако эта романтическая и столь удобная для реабилитаторов версия имеет один маленький недостаток: она находится в противоречии с реальным характером Сталина, о котором имеется множество свидетельств людей, знавших его и наблюдавших за ним изо дня в день. Что-что, а уж жажду власти в карман не спрячешь. И ни одного свидетельства, ни одного намека…

И все же зачем это все проделывалось? Зачем такой безумный риск?

А если верна наша версия, то мотивы вполне понятны. Когда речь идет о заговоре, то тут уже не до сохранения армейских кадров, не до риска. Но почему тогда такие странные обвинения — в шпионаже? Ведь Сталин не мог не знать, что это все, попросту говоря, туфта. Тогда зачем он выступил перед военной верхушкой, людьми неглупыми и компетентными, с этой странной, несвязной, совсем не по-сталински путаной речью, где упорно, снова и снова обвиняет арестованных именно в шпионаже, словно сам подставляясь будущим историкам?