Двоица

Росла Катя, менялась, менялись и ее рассказы. Про отца, которого она совсем не помнила, Катя говорила, что он бизнесмен, олигарх, потом, когда чуть подросла, что работает генеральным директором «Ростелекома». Бабушка Кати, которая умерла за десять лет до ее рождения, а при жизни работала на заводе, превращалась то в актрису театра и кино Ирину Стрелецкую, то в писательницу Марину Васильеву. Катя обещала одноклассникам, что бабушка обязательно заглянет на капустник, подпишет книжки, сфотографируется со всеми. Капустник заканчивался, бабушка не появлялась, одноклассники забывали про Катино обещание. Елена Васильевна не забывала.

Она не могла понять, почему дочь все время врет. Может быть, ей просто не нравилась тихая домашняя жизнь, мама учительница, двухкомнатная квартира в двадцати минутах ходьбы от станции метро «Новые Черемушки», зажатая кухня с красным уголком возле холодильника. В уголке стояла икона святой Екатерины Александрийской, доставшаяся Елене Васильевне от родителей. Сама Елена Васильевна в Бога давно не верила, но считала, что без Бога девочка вырастет злой и несчастной.

Так и вышло, потому что Бог не простил Елену Васильевну за ее неверие. Для Бога все ее причины, а причины у неверия были, и серьезные, означали, что Елена Васильевна не заслужила счастливой семейной жизни. Вместо покладистой доброй Катеньки она вырастила свободолюбивую и жестокую Катю.

В восемнадцать лет Катя поступила в университет и почти перестала бывать дома. Елене Васильевне она говорила, что ночует у друзей, но мать дочери не верила. Знала, что девочка шляется по улицам ночью, просто чтобы не приходить домой, не выслушивать материнские наставления. А наставлений и рекомендаций у Елены Васильевны было много – и одежду она покупала Кате сама, и факультет сама выбрала. Катя учебой не особенно интересовалась, потому что хотела заниматься телевиденьем, а значит, об учебниках, уроках не думала совсем. По вечерам запиралась в комнате и смотрела в компьютере «семинары» и «лекции». Елена Васильевна подходила к Катиной двери, прислушивалась: чаще всего в комнате было тихо, потому что Катя надевала наушники. Иногда дочка говорила по телефону, и тут Елена Васильевна уходила на кухню, чтобы от души посмеяться над этими Катиными попытками изобразить личную жизнь. С Катей никто никогда не хотел дружить, в этом Елена Васильевна была уверена. Дочка была не особенно красивой, а за свою долгую и счастливую жизнь Елена Васильевна успела разобраться в том, что ищут в товарищах большинство людей. Слава Богу, и вероятность того, что Катя принесет домой в подоле, была невелика – в постель никто такую не потащит. К тому же дружить с Катей было бы невозможно из-за ее отвратительного характера. Кроме постоянного вранья и идиотских ухмылок, от которых Елену Васильевну выворачивало разве что не наизнанку, Катя обладала плохим вкусом в искусстве – ей нравилось все питерское, тихо-плачевное, – и голосом, который сильно напоминал голос ее отца – чуть ниже обычного, будто даже с хрипотцой. Это, конечно, от сигарет и других наркотиков, которые Катя глотала ведрами.

За месяц до Катиной гибели жизнь в семье внезапно начала налаживаться. Елена Васильевна получила в раздувшейся от реформ школе заветное место завуча младших классов. Конечно, работа не в главном здании на «Академической», а в новом, на «Ленинском проспекте», но тем не менее подъем был существенный. Елена Васильевна стала лучше спать и реже ругалась на Катю, потому что силы уходили на работу. Катя тоже переменилась, стала больше улыбаться и меньше пропадать из дому. То есть нет, она ночевала дома только раз или два в неделю, но зато иногда заходила днем, готовила матери ужин.

Елена Васильевна на эти перемены смотрела благосклонно, один раз даже спросила Катю, не появилось ли у нее молодого человека. Катя смущенно отвела глаза, отвечать не стала, но Елене Васильевне все и так сделалось ясно. Какой-то неудачник все же и на ее дочь нашелся. Осторожно, почти нежно Елена Васильевна прочитала дочери лекцию о мужской подлости. Катя сосредоточенно кивала, смотрела в пол. Елена Васильевна сказала, чтобы Катя не думала, что в дом можно принести ребенка. Катя и на это кивнула. Ее равнодушие Елена Васильевна приняла за покорность, которую так долго пыталась воспитать. Елена Васильевна могла наконец-то вздохнуть спокойно.

За день до своей смерти Катя ночевала дома, а утром приготовила матери завтрак. Елена Васильевна внимательно следила за ее перемещениями по квартире и не могла не заметить, что у дочки на локте появился пластырь.

– Что там у тебя? – Елена Васильевна указала на Катину руку.

Настроение у нее было хорошее, это Катя почувствовала сразу, поэтому решила сказать правду:

– Я себе татуировку сделала.

Катя отклеила пластырь и показала матери квадратик, разбитый на клетки. Елена Васильевна недоверчиво скривилась.

– И зачем это?

– Это шахматная доска, – сказала Катя. – Я буду каждый месяц закрашивать один квадратик, чтобы показать, что у меня все хорошо.

Елена Васильевна рассмеялась, спросила: