Двоица

– Это тебя кто научил?

– Никто. – Катя заклеила татуировку и взялась за сковородку, на которой шипела яичница. – Сама захотела.

– Нет же самой что-то сделать. – Елена Васильевна перекатывала слова во рту, не уверенная еще, что сейчас будет ругаться. – Что ж это за лень такая, Господи, что же это?

Катя промолчала, уже осознавая свою ошибку.

– Кто тебя надоумил, дура? – спросила Елена Васильевна. – Кто тебе это в голову подсунул? И не говори, что сама, ты сама ни до чего додуматься не можешь.

– Мам, не ругайся, – попросила Катя, но время, когда такое обращение могло повлиять на Елену Васильевну, давно прошло.

– Я на тебя не ругаюсь, Катенька. И помолчи, послушай лучше. – Елена Васильевна подняла со стола чашку, качнула запястьем к шкафу, будто прицеливаясь. – Тебе бы только кожу марать, идиотка. Это чтобы что, уколы прятать? Руку покажи.

Елена Васильевна схватила Катю за запястье, вывернула к себе. Пластырь хотела содрать, но Катя вырвалась, ударила по плите сковородкой.

– А ну… – Елена Васильевна поднялась со стула и теперь уже замахнулась чашкой. Катя оттолкнула ее и бросилась в коридор. Чашка с оглушительным треском ударилась о дверной косяк. – Стой, сволочь! – Елена Васильевна взяла со стола еще одну чашку, пошла за Катей, но в коридоре дочери уже не было. Хлопнула входная дверь, и больше живой Катю Елена Васильевна не видела.

Полицейский, тот, который позвонил про морг, был неприятный. Говорил с какой-то будто усмешкой, поэтому Елена Васильевна долго не хотела ему перезванивать. Когда через пару часов дома Катя не появилась, Елена Васильевна все-таки взяла телефон, позвонила.

Потом был морг. Елена Васильевна смотреть на дочь не стала, еще по дороге решила, что изуродованное тело нужно кремировать, а урну с прахом выбросить. Раньше была дочь, теперь нету.

Неделя пролетела незаметно. Елена Васильевна ни в чем не переменила своей жизни, только стала часто доставать с верхней полки бутылку коньяка, подаренную выпускниками пять лет назад. Коньяк пила не от расстройства, а от одиночества: в квартире все норовила хлопнуть, стукнуться о косяк входная дверь. Свет в коридоре мигал. В Катиной комнате трепались на стене плакаты. Елена Васильевна уже несколько лет порывалась их сорвать, а Катя не давала. И вот Кати нет – а плакаты висят. Елена Васильевна входила в комнату, вздыхала, глядя на пеструю стену, и оставляла бумажки висеть, ведь домой все равно звать было некого. Какая разница, что в комнате на стене какие-то музыкальные тряпки развеваются.

В субботу вечером начались странности. Сперва позвонил какой-то мальчик, представился Артемом, другом Кати, спросил, можно ли Елену Васильевну навестить. Елена Васильевна сперва собиралась отказать незнакомцу, но потом решила, что, раз человеку хочется о дочери поговорить, значит, можно будет узнать о Кате чего нового. Катина жизнь теперь казалась Елене Васильевне занятной историей, которую можно рассказать или послушать. Договорились, что Артем зайдет в воскресенье утром.

Потом вдруг, в тот же день, но вечером, зазвонили в дверь. Елена Васильевна уже успела две вечерние рюмки опрокинуть, решила не открывать. Навещать ее было некому. Но настырные гости не уходили – дзынь, дзынь, дзынь. Елена Васильевна вышла в коридор, в глазок посмотрела. На лестничной площадке стояла девушка с грустным лицом. Вся в черном, на шее платок, под ним блеснула цепочка с крестиком.

– Елена Васильевна, вы здесь? – тихо позвала девушка. Ученица, видимо, подумала Елена Васильевна. Это было странно, потому что к себе домой она никогда учеников не водила и адреса своего им не давала. – Откройте, пожалуйста, – попросила девушка. Елена Васильевна разглядела у нее в руках какую-то коробку. Решила открыть.

Отперла дверь, но в квартиру девушку не пустила.

– Вы кто? – спросила и руки на груди свела, чтобы сразу показать строгость.

– Я Даша, подруга Кати, – сказала девушка. – Хотела к вам зайти, принести соболезнования. Мне очень жаль, что так вышло.

– Жаль. – Елена Васильевна недобро улыбнулась. – Вот только Катя ни о какой Даше мне не рассказывала.

Девушка смутилась:

– Она, наверное, меня Котей называла. Так говорят некоторые.

Про Котю Елена Васильевна слышала. Думала, правда, что это очередная Катина выдумка. И вот эта выдумка стояла на лестничной клетке.

– Проходите, – сказала Елена Васильевна. – Только ненадолго, я рано ложусь спать.

– Спасибо. – Девушка протянула Елене Васильевне коробку. – Это к чаю, Катя очень любила.

Елена Васильевна взяла коробку, вздохнула:

– Спасибо.

За чаем Даша немного оживилась. Елена Васильевна и сама почувствовала себя лучше. Вот ведь, оказывается, были у Кати нормальные друзья. Даша была не похожа на тех подростков, которых Елена Васильевна видела на работе. Слушала хорошую музыку, знала Агутина. Книги читала.

– Мы с Катей в прошлом году ездили в Питер, – рассказывала Даша. – Никому не сказали, просто взяли билеты и поехали на выходные.

– По клубам шататься? – спросила Елена Васильевна и даже сама на свою едкость удивилась.

– Да нет, в Эрмитаж. Всегда хотелось побывать, – сказала Даша.