Двор Чудес

– Разрешите думать Нам, ибо Наша мысль гораздо выше вашего понимания! – гневной тирадой осадил ее Король, навсегда запечатав рот маркизы.

Я вновь почувствовала на своей склоненной голове королевский взгляд, ледяной, как лучи зимнего солнца:

– Так на чем мы остановились до этой досадной интермедии? Ах да, ваш провал! Что вы имеете сказать в свое оправдание, Гастефриш?

Вопрос монарха эхом пролетел под гигантским сводом часовни. Смертные придворные затаили дыхание. Не было слышно ни шороха.

– Ничего, Ваше Величество. – Я еще ниже опустила голову. – Вы были тысячу раз правы, когда лишили меня чести носить звание королевского оруженосца. Я вернулась в Версаль и в «Гранд Экюри» только для того, чтобы сегодня вечером передать душу и тело в Ваши всемогущие руки.

Положение придворной – полностью покориться королевской воле. Или, как сравнил бы Стерлинг, это положение актрисы, которая полностью отдается во власть режиссера.

– Именно Наша рука вела вас по тому пути, что Мы задумали, – обрадовался монарх, попав в ловушку собственной гордыни, которую я для него уготовила. – Вы были тем инструментом, который привел нас ко Двору Чудес. Вы задавались вопросом, как?

– Я… я не знаю, Сир, – запинаясь, прошептала я с притворным неведением, чтобы еще сильней польстить ему.

– В вас течет глоток Нашей крови, и это, несомненно, лучшая часть вашей скромной персоны. Наверное, требования привести к Нам Даму были слишком амбициозными, ведь кроме священного глотка вы – простая смертная. Не стоит требовать слишком многого от маленькой серой мышки. Но, по крайней мере, вы выполнили свою задачу. Королевская кровь в ваших жилах позволила Нам обнаружить Двор Чудес. Мы не только загородили устье Бьевра ниже по течению, но и направили сточные воды вверх, чтобы они стекали в его подземное русло. Это владение мятежников отныне погребено под потоком нечистот. Его хозяйка потоплена, ее армия разгромлена. Это Наш абсолютный триумф! Поднимитесь, Гастефриш!

Я медленно встала, изобразив растерянную благодарность.

– Мы восстанавливаем вас в рядах оруженосцев! Здесь и сейчас, – изрек Король.

Среди собрания поднялся ропот. Я понимала раздражение одних, ожидавших увидеть надлежащую казнь, и наигранное изумление других, восхвалявших королевское великодушие.

– О, Сир! Какая честь! Это слишком! Я не заслуживаю этого! – воскликнула я.

– Только Мы можем определить достоинства наших подданных. Приказываю занять свое место для церемонии.

Сдерживая ликование, я наконец поднялась, вновь обретя звание оруженосца. Мои каблуки застучали, заполняя торжественную тишину. Я села недалеко от монарха.

Экзили прошел в хор часовни, чтобы начать праздничную церемонию. За ним последовали архиатры в траурных ритуальных одеждах с воротниками-фрезами цвета гагата.

Мощный орган заполнил часовню реквием, звуки которого заставили вибрировать темные шелка, наряды цвета ночи, роскошные волосы. Высшая знать империи обратила свои бледные ладони к барочному своду, чтобы возблагодарить Тьму.

Никто и не подозревал, что в самом сердце этого черного океана тлела искра, поклявшаяся вернуть в мир Свет.

Эпилог

ВПЕРВЫЕ ЗА ПОСЛЕДНИЕ НЕДЕЛИ я проснулась в своей просторной спальне в Версале.

Вчера, как только закончилась церемония, я отправилась на покой. Выжатая словно лимон, я тут же погрузилась в сон без видений: ни воспоминаний о прошлом, ни предчувствий будущего. Ничего, кроме глубокого, восстанавливающего сна.

Сейчас, в предрассветные часы, в замке стояла тишина. Часы у изголовья кровати под тусклым светом ночника показывали четверть восьмого утра. У меня оставалось несколько минут, чтобы подготовиться к Большому Отходу ко Сну Короля.

Я еще немного повалялась, наслаждаясь мягкостью матраса, так непохожего на грубый соломенный тюфяк из постоялого двора «Желтый Кот».

Несмотря на все испытания, я бы ничего не изменила из того, что пришлось пережить.

Глубоко вздохнув, перебрала в памяти свои надежды и страхи, воспоминания и вопросы.

В этой самой комнате месяц назад Полин пожертвовал своей жизнью. Плотник хотел восстановить справедливость в своем понимании скромного человека и отомстить за сестру Туанетту.

Вчера в Париже Ифигения де Плюминьи и ее придворные также погибли. Подданные Двора Чудес мечтали о своем собственном Страшном Суде: разрушить этот мир, чтобы на его руинах построить другой.

Я не разделяла их экстремизм борьбы, но полностью сочувствовала страданиям, которые стали его причиной. Для меня Ифигения навсегда останется мученицей, а не деспотом. Я поклялась чтить память о ней и ее маленьком народе.

Я сделаю все, чтобы построить лучший мир, к которому стремились эти мужчины и женщины, но не на руинах, а на плодородной почве.

Чувствуя в груди прилив новых жизненных сил, я встала, подошла к окну и открыла ставни. Сквозь заиндевевшее стекло темнели сады Версаля. В конце Большого Канала, погруженного в сумерки, уже проступали первые розовые краски утра, как обещание прекрасного будущего в моих двух удивительных видениях.