Двор халифов

Но солдат не интересовали отговорки. Его вытащили из покоев и, вероятно, избили дубинками. Когда халиф появился на людях, его рубашка была порвана в нескольких местах, а на плечах виднелись следы крови. Его поставили босиком на солнцепеке во дворе дворца. В Самарре наступил полдень. На беспощадной летней жаре несчастный Мутаз пытался облегчить положение ног, поднимая то одну, то другую с горячей земли. Тюрки продолжали бить его по голове и оскорблять. Под конец они устали развлекаться, его снова утащили внутрь, где заставили написать акт отречения и расписаться. В бумаге говорилось, что Мутаз понял, как не подходит для поста халифа и насколько будет лучше для мусульман, если он откажется от власти. Теперь халиф сделал эго легко и без принуждения^{568}. Акт оговаривал безопасность для сестры халифа, его матери и маленького сына, но не для самого Мутаза. Несмотря на очевидно фальшивое уверение, что халиф действовал по доброй воле, документ был юридически заверен — никто не мог бы противостоять давлению грубой военной силы.

Затем свергнутого халифа увели и три дня не давали ему еды и воды. Даже когда он попросил таток воды из колодца, ему отказали. Наконец, вечером 16 июля Мутаза, жалкого и одинокого, заперли в маленьком кирпичном подвале и закрыли дверь. На следующее утро он оказался мертвым. Затем был разыгран обычный циничный спектакль: члены семьи Аббасидов и военачальники явились, чтобы свидетельствовать, что на теле покойного нет следов насилия. Наконец, его положили рядом с братом Мунтасиром в удаленной части дворца Джавсак.

Нового халифа подыскали очень быстро. Можно подумать, что после ужасной судьбы Мутаза ни один человек не решится принять это поистине смертоносное звание. Однако новый кандидат был уверен, что справится лучше предшественников и восстановит халифат в его прежней славе. Мухтади, сын халифа Васика, и таким образом, кузен Мунтасира и Мутаза, был относительно пожилым во время возведения на трон — ему уже исполнилось тридцать восемь лет. Это был невысокий лысеющий человек, коренастый, с широкими плечами и высоким лбом. У него были синие глаза, унаследованные, вероятно, от матери-гречанки, и длинная борода; его лицо постоянно сохраняло суровое выражение^{569}

.

Мы не знаем, почему среди множества принцев Аббасидов выбрали именно его. Не исключено, что он выдвинул себя сам, представив свою программу существования халифата. В любом случае двор Мухтади резко отличался от двора его предшественников. Там не было ни вина, ни музыкальных инструментов, ни каких-либо фривольностей. Певцов обоего пола изгнали из Самарры, львов, которых содержали во дворце халифа, убили, а собак увели^{570}. Его семья обязана была жить жизнью набожных аскетов. Мухтади хвастался, что, в отличие от Мутаза,

у меня нет матери, которая каждый год требует сумму в десять миллионов дирхемов на содержание своих рабынь, евнухов и прихлебателей. А что касается меня и моих детей, нам нужно только на еду и немного для моих братьев, у которых сейчас трудные времена^{571}

.

Новый халиф также намеревался серьезно относиться к своим общественным обязанностям. Он лично сидел каждую неделю в суде мазалим, предназначенном для разбора жалоб, принимая прошения от граждан как справедливый и доступный монарх. Он надеялся и верил, что такая политика выстроит доброжелательные отношения между простыми мусульманами, и это поможет избавиться от тирании тюркских военных. Возможно, со временем он бы и преуспел, но финансовый кризис и продолжавшиеся требования солдат подхлестнули дальнейшие события.

В драмах, которые трясли халифат всю осень 869 года, а также весну и начало лета 870 года, участвовало несколько игроков. Это были рядовые тюрки, обосновавшиеся в кварталах Дур и Карх в Самарре. Их было лишь около пяти тысяч, но они были хорошо вооружены и решительно настроены. Их главным желанием было то, чтобы им стабильно платили. Тюрки были начеку, опасаясь, что их заменят другими войсками, например, североафриканцами, и быстро сообразили, что тюркские офицеры обманывают их. Эти офицеры были уже вторым поколением людей, первоначально служивших Мутасиму, среди них особенно выделялись Муса, сын Буги Старшего, и Салих, сын Васифа; оба участвовали в убийстве Мутаввакиля девять лет тому назад, но теперь владели огромными поместьями и собственными домами. Существовали еще гражданские администраторы, персы и арабы, которых тюрки — как офицеры, так и рядовые, — подозревали в присвоении денег, по праву принадлежавших им.