Двор халифов

Эта книга не является общей историей халифата Аббасидов. Она фокусируется на халифах, их дворе и придворной жизни. Включено также несколько историй из провинциальной жизни. Я сознаю, что не затронул огромные пласты культурной жизни того периода. Я игнорировал становление исламских законов и теологии этого периода, которые заложили фундамент для развития этих предметов на все последующие времена — именно в этот период собирались и эволюционировали заветы Пророка. Но я не отвел места этому процессу, поскольку за несколькими исключениями эти ценные инициативы не были производной культуры двора или увлечениями халифов. Они шли скорее от здравомыслящих и трудолюбивых горожан Багдада и других городов, чей образ жизни во многих отношениях являлся противоположностью очаровательному, но иногда морально сомнительному миру двора. Мой анализ поэзии и литературы эпохи Аббасидов лишь иллюстративен и вовсе не исчерпывающ; он рассматривает искусство как часть более широкой культуры двора и сосредоточен на жизни писателей и их работе.

Я сознаю, что мои более строгие и образованные коллеги могут счесть эту книгу чересчур фривольной. При концентрации на драматических событиях, выдающихся личностях и мелочах повседневной жизни народа может показаться, что она идет вразрез со многими последними тенденциями в исторических работах. Но я не прошу прощения за попытку представить более широкой аудитории темп, волнение, обаяние, страхи и опасности жизни при дворе Аббасидов.

Я также понимаю, что некоторые читатели-мусульмане могут увидеть в этой книге некую непочтительность к славным дням Аббасидов. Халифам и их советникам не оказывается подобающее почтение. Честно говоря, книга содержит заметную долю описаний возлияний и секса. Тот факт, что вино пилось в больших количествах и лилось весьма щедро, может сильно раздражать набожных людей. Однако тут нет ничего сверх того, что присутствует в оригинальных арабских источниках. Писатели девятого и десятого веков знали, что их правители имеют человеческие слабости, и с удовольствием их описывали. Создание стерильной, отмытой добела версии не послужит пониманию сущности Халифата. Мой рассказ лишь отражает богатство и разнообразие человеческой натуры; храбрость и преданность, ум и расчетливость, жестокость и продажность, глупость и доверчивость — все описано тут.

В некоторых местах читателя может удивить язык. Арабским авторам этого периода, включая благочестивого Табари, не запрещалось использовать вульгарную, непосредственную речь, которая приводила в замешательство более поздних авторов. Когда великий историк тринадцатого века ибн аль-Асир (Ibn al-Atlïïr) кратко излагал историю Табари, то был поражен, что «такой богобоязненный человек, каким тот являлся», мог воспроизвести скабрезную поэму о сексуальных наклонностях халифа Амина и доставил себе удовольствие процитировать пару вполне невинных строчек. Но критик девятого века в сфере культуры Джахиз (Jâhiz) писал: «Некоторые из разделяющих идеи аскетизма и самоотречения чувствуют неловкость и смущение при употреблении слов «влагалище», «член» и «половой акт». Но большинство таких мужчин не обладают ни знаниями, ни честью, ни благородством, ни достоинством»^{2}. Я намеренно не убирал такие моменты в рассказе и не пытался спрятать их в «скромной неясности мертвого языка», ибо они являются неотъемлемой чертой этой живой и здоровой культуры.

Эта книга — попытка представить неспециализированной аудитории богатую историю и культуру того периода, а также тех мужчин и женщин, которые ее создавали. Халифат Аббасидов в восьмом и девятом веках был таким же центром мировой не горни, как Римская империя в нервом и втором веках. Как и в Римской империи, результатом стало политическое влияние и развитие общества следующих поколений. И все-гаки людские характеры и события золотого века Халифата в основном неизвестны вне (а зачастую и внутри) границ мусульманского мира. Я надеюсь, что эта книга немного продвинет нас к тому, чтобы сделать халифов Аббасидов частью мироощущения образованных людей таким же образом, как в него вошли миры Древней Греции и Рима.

Заметки о транслитерациях и именах

Неарабский читатель этой работы столкнется со многими страшными и непривычными именами, которые могут оказаться трудно воспринимаемыми и плохо запоминающимися. Я попытался сделать имена насколько возможно более простыми, но знаю, что проблемы все-таки остались.