Двор. Книга 2

— Анна Котляр, — Иона Овсеич демонстративно отвернулся, — можешь поднять голову, мы на тебя не смотрим.

Люди засмеялись, потому что все получилось как раз наоборот: до этого Аня держала голову ровно, а теперь, когда Иона Овсеич отвернулся, действительно опустила.

— Товарищи, — Иона Овсеич прищурил глаз, руки сложил на животе, чуть-чуть играли пальцы, — я думаю, дадим слово Анне Котляр, послушаем, что она хочет сказать нам.

Аня, наконец, подняла голову и сказала, что никаких денег накануне реформы они в сберкассу не заносили, ибо не могли знать заранее, какие там будут условия, льготные или нельготные, кроме того, в сберкнижке стоит число, когда принят последний вклад, и она не делает из этого тайны: пожалуйста, кто хочет убедиться, может посмотреть.

Иона Овсеич поблагодарил за полную откровенность и доверие, но при этом подчеркнул, что имеется закон о тайне вкладов и нарушать никто не позволит. Ну, а если к тому же учесть, что существует такой вид вклада, как на предъявителя, когда имя остается в секрете от самой сберкассы и даже государства, стало быть, можно иметь и две, и три, и пять книжек, следует только удивляться, за каких простачков принимают нас Котляры, добровольно соглашаясь на ревизию и контроль.

Аня сказала, она клянется жизнью, что говорит всю правду, а в сберкассу они действительно заходили, но не для того, чтобы положить деньги, а наоборот, снять: как раз купили Аде мотоциклет, и надо было уплатить.

Иона Овсеич улыбнулся: чтобы один раз взять деньги, наверно, достаточно один раз зайти, а если заходят три или четыре раза, причем в разные кассы, поневоле складывается другая картина.

— Мало сказать, другая! — подхватила Дина Варгафтик. Многие согласились с Диной и поддержали, а Зиновий Чеперуха, хотя отец и жена удерживали с обеих сторон, вдруг набросился на нее, как уличный хулиган, обругал ни за что ни про что и потребовал, пусть приведет конкретные факты, в противном случае, Котляр имеет законное право привлечь ее к ответственности за клевету и шантаж.

— Молодой человек, — вежливо остановил Иона Овсеич, — по-моему, вы ошиблись адресом: это меня надо привлечь к ответственности, поскольку я первый поднял вопрос.

— Да, — нахально ответил Зиновий, — и вас вместе с ней, чтобы не пачкали человека грязью и не шельмовали!

— А если мы найдем свидетелей и докажем, — Иона Овсеич ударил кулаком по спинке стула, — какую песню тогда вы запоете!

— А вы сначала найдите свидетелей! — совсем обнаглел Зиновий.

— Нет, — стоял на своем Иона Овсеич, — отвечайте прямо: какую песню вы запоете, если компетентные органы вскроют, кого Зиновий Чеперуха взял под защиту, и установят причину такого загадочного единодушия?

— Товарищ Дегтярь, а чего стращать? — Марина Бирюк поднялась со своего стула, каштановые волосы были распущены, как у немецкой артистки Марики Рокк, из картины «Девушка моей мечты». — Все во дворе видят, как живут Чеперухи, и стращать не надо. А насчет Котляра я лично не знаю, чтобы он спекулировал или делал махинации. Человек сидит восемнадцать часов в сутки и хорошо зарабатывает. Ну, и на здоровье, кто завидует, пусть тоже поишачит, а мерить воду руками — нехай дурень меряет.

В коридоре стало тихо, один Фима Граник хихикнул в свой кулак, люди с удивлением смотрели на него и пожимали плечами, а он вдруг совсем развеселился и обратился с просьбой ко всем присутствующим и отсутствующим, ответить ему на простой вопрос: сколько ножки у сороконожки?

— Ефим Граник, — топнул Иона Овсеич, — свои малахольные шутки будете показывать в другом месте, а здесь вас видят насквозь!

— Не оскорбляйте меня, — закричал Ефим, — я не боюсь, я никого на свете не боюсь, и не рычите на меня, как лютый волк! Я сам хорошо умею рыкать.

— Фима, — обратилась Клава Ивановна, — сядь и успокойся, а то люди могут нехорошо подумать.

Иона Овсеич призвал товарища Малую к порядку и предложил не вмешиваться, когда ее не просят. А что касается реплики Ефима Граника, мы даем обещание вернуться к ней в более подходящее время и более подходящем месте.

Ефим в упор смотрел на товарища Дегтяря, качал головой и шевелил губами, как будто разговаривает сам с собой, но так, чтобы другие тоже видели и могли угадать слова. Степа Хомицкий первый угадал, весело погрозил пальцем и напомнил Ефиму детскую присказку: за мать — кости ломать. Люди засмеялись, а Иона Чеперуха вдруг, ни с того ни с сего, предложил лично товарищу Дегтярю и всем остальным соседям анодированные кольца для столовых салфеток и пуговицы для кальсон, количество неограниченное. Клава Ивановна сказала, столовые салфетки теперь не в моде, так что кольца можно сдать прямо в утильсырье, пять рублей за тонну.

Ладно, ответил Иона, салфетки вышли из моды, но пуговицы для кальсон еще в моде: в последний день перед реформой он купил на триста рублей и согласен уступить за полцены.

— Иона, — откликнулась Марина Бирюк, — можно взять за полную цену, но где найти столько мужиков!

— Фи, какая гадость, — скривилась Ляля Орлова.