Дворец иллюзий

Первый раз я покидала его, когда еще была наивной невестой, сердце которой восторженно трепетало от скорого исполнения всех желаний и оттого, что меня ожидало: приключения, любовь, царствование, собственный дворец. Я была убеждена, что должна носить свои самые роскошные одежды и золотые украшения, чтобы ослеплять своей красотой всех окружающих. Я пыталась быть идеальной в каждой детали, Дхритараштра дал нам колесницу, чтобы я могла скрыть свое волнение. Я хотела, чтобы все жители города запомнили меня как героическую и величественную женщину, вокруг которой вершится история. Я мечтала, что люди начнут слагать легенды о прекрасной Панчаали и что они будут плакать, когда узнают, что я оставляю их ради лучшей жизни.

Второй раз я прощалась с Хастинапуром, когда была уже совсем другой женщиной, одетой в простую одежду, более подходящую для слуг. Мои волосы свисали на лицо, и на мне не было ни одного украшения, все они были проиграны моим мужем в кости. Но, несмотря на это, мои глаза сияли ярче всяких бриллиантов, так как меня закалили ненависть и воспоминания о прошлом. Разве не я владела красивейшим в мире дворцом, который посмел отнять Дурьодхана? Я гордо подняла голову. Я хотела, чтобы жители города запомнили мое унижение и мои слова проклятия. Меня переполняло желание того, чтобы они съеживались под моим взглядом, осознавая, что именно подданные всегда вынуждены расплачиваться за грехи своих правителей.

Но теперь, я, как и мой муж, была облачена в одежду из коры дерева, как это делают все, кто решил отречься от мирской жизни. На мне не было золотых украшений, я все раздала их. В действительности, кроме этой скромной одежды у меня вообще ничего не было. За своей спиной я слышала плач Парикшита, его жены, Уттары и Субхадры, а за их причитанием было слышно то, чего я однажды так страстно желала — плач народа Хастинапура. Они жалели о том, что теряют нас. Но мне больше не хотелось видеть слезы на их глазах. Я не могла поверить, что тогда, в молодости, мне казалось, что такие вещи могут сделать меня счастливее. Теперь мне уже не хотелось ничего, даже от Парикшита, которого я полюбила больше, чем своих собственных сыновей. Я мысленно пожелала городу и его жителям всего наилучшего. Но в глубине души уже чувствовала какую-то необъяснимую отдаленность от всего, что до сих пор наполняло мою жизнь. Я была поражена тем, как, в сущности, она была похожа на все то, что меня окружало: мраморные здания, цветущие деревья, гладкие булыжники на мостовой, стоптанные ни одним поколением ног, далекие горы, виднеющиеся в дымке цвета индиго. Возможно, мои чувства были похожи на те, что переживал Кунти. Ты, словно не пришвартованная маленькая лодка на берегу бескрайнего океана, с нетерпением ждешь, когда тебя подхватит поток и понесет прочь. В этом есть столько неожиданной свободы, когда вдруг все, что ты считал смыслом жизни, в одно мгновение становится неважным.

Но, как только я ступила за городские ворота, предатель-ветер принес мне запах париджата — давно знакомый аромат ночного жасмина из моего Дворца иллюзий, а вместе с ним и чувство сожаления. И почему я не выращивала париджат здесь, в Хастинапуре? Как фейерверк придворного мага, приуроченный к коронации Парикшиты, сожаление взорвалось в моем сердце, наполняя его потоком обжигающих искр.

Однако я не была готова завершить свою жизнь. Она казалась мне абсолютно удивительной, с ее приключениями, победами, моментами настоящей славы. Даже стыд за жажду мести, наполнившую мою жизнь, показался мне чем-то драгоценным из-за своей уникальности. Я бы хотела прожить жизнь снова, но обладая большей мудростью. Я боролась с желанием положить свою руку на руку Юдхиштхиры и попросить его подождать еще год, месяц, хотя бы день. У меня осталось столько незаконченных дел. Я не успела научить жену Парикшиты секретному способу консервации манго так, чтобы оно сохранялось на протяжении десяти лет. Я не похвалила Уттару за то, какой сильной она выросла. Я не успела попросить прощения у Субхадры за те мучения, которые я ей причинила. И конечно же Парикшита! Как много всего мне нужно было рассказать ему! Поведать ему обо всех ошибках, совершенных мною в жизни, чтобы он никогда их не повторил. Мне следовало бы ослушаться Вьясу и предупредить его об опасностях, подстерегающих в будущем. Но было слишком поздно. Юдхиштхира уже шагал вперед. Его ничего не выражающее лицо было неподвижным. Другие уверенно шли вслед за ним, как они это делали всю жизнь.