Дворянин без титула

Брат был воодушевлён дважды мигнувшим «фонариком», а я — отверстием от самого маленького Серпа, который мне удалось создать. Ивовый прут в него влез почти что на метр!

Я гений⁈

Как бы не так. Я всего лишь белая мышь. Лабораторная.

Всю серию экспериментов я провёл по методике и под надзоров своих тульп мужского рода. Серёга озвучивал и комментировал попадания, после каждого использованного заклинания, и давал команду на следующее, чётко проговаривая его параметры. Виктор Иванович сводил результаты в таблицу и пытался вычертить график, но что-то у него явно не сходилось, судя уже по третьему настольному калькулятору, разбитому вдребезги. Но вскоре он что-то нащупал, и сверяясь с записанными данными, очень быстро начал всё перепроверять.

— Нашёл!

И это прозвучало, как «Эврика!», не меньше.

* * *

Не прошло и часа после завтрака, как во двор усадьбы въехала телега, загруженная всяким скарбом и узлами. Дядька приехал! Никита Тимофеевич Козлов.

Слугу, приставленного к нему в раннем детстве, Пушкин всегда называл или дядькой, или по имени — отчеству.

Когда согласовывалась поездка в Михайловское, Козлова, по просьбе бабушки, заранее отправили в Захарово, где бабушка с Лёвкой отдыхали два прошедших лета. К письму прилагался длинный список летних вещей, которые следовало привезти из Захарово в Михайловское. Так что дядька только теперь до нас добрался, сделав изрядный крюк по пути из Петербурга.

Я изо всех сил изображал радость, а на самом деле понимал, что вскоре мне предстоит самый сложный экзамен. Никита Тимофеевич знал Пушкина, как облупленного, и проводил с ним времени больше, чем все остальные.

В Петербурге нам толком увидеться не удалось, так как дядька был в то время с семьёй в Болдино, а когда он приехал, в нашей квартире уже царила предотъездная суета, и Никиту Тимофеевича уже на следующий день отправили в Захарово за летними вещами.

Если разобраться, то Козлов самый близкий и верный человек для Пушкина. Как мужчина, он дал парню куда больше, чем его родной отец. Плавать и бегать научил, объяснил, как себя с деревенскими пацанами правильно вести, и дал понять, чего можно мужчине, а чего делать никак нельзя. Благодаря ему юный Пушкин не распускал нюни, умел дать сдачи и не боялся в драку вступить. Ох, как дядькина наука в Царскосельском лицее пригодилась! Пусть и слыл лицеист Пушкин драчуном и забиякой, так это лишь на пользу пошло. Удалось ему сплотить команду единомышленников, приняв в неё того же Ржевского, который Пушкину приходился роднёй по матери, Дельвига, Пущина и даже тихоню Кюхельбекера.

­– Барин, как вы тут без меня? ­– поинтересовался Козлов, внимательно наблюдая, чтобы выпряженного коня сначала по двору поводили, и лишь потом пить ему дали.

— Расскажу, дядька. Всё расскажу. И как с дедом познакомился, и как на ярмарку ездил, и как девятерых разбойников убил на обратной дороге.

— Ох, ты, Господи! — выронил дядька из рук тюк, который начал было вытаскивать с телеги, — Что же в мире-то деется? Тати уже на дворян юных стали нападать!

— Вырос я уже, дядька. Изрядно вырос. Поговорим, как ты закончишь, а я пока пойду, распоряжусь насчёт самовара.

Вроде, неплохой финт ушами сделал. Глядишь, и не станет мой слуга удивляться, с чего я так резко переменился.

Чаёвничали мы с дядькой долго, как тут и положено. За час не меньше четырёх больших чашек чая усидели, под баранки да пряники. И когда совсем было собирались вставать из-за стола, во дворе усадьбы стало шумно. Забрехали собаки, загалдел народ и даже лошади голос подали.

— О, никак урядник к нам пожаловал? — глянул дядька в окно, — Уж не по твою ли душу?

— Пусть с бабушкой сначала переговорит. Она знает, что ему сказать, — не стал я лезть поперёд бабки в пекло.

Как в воду глядел. После десятиминутной беседы с бабушкой урядник вышел довольный и просветлевший. Судя по тому, как бабуля лучилась улыбкой — высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению.

— А вот и наш герой! Добрый день, Александр Сергеевич, — по-доброму улыбнулся мне полицейский чин.

— И вам здравствовать, — не менее приветливо откликнулся я в ответ.

— Вот я всё гадаю, и понять не могу, отчего разбойники именно на вас напасть решили? — сходу приступил урядник к делу, умело маскируя начало допроса обычным любопытством.

— Так тут двое виноватых. Мадемуазель Вульф, с её украшениями, и я. Абсолютно случайно решил время прибытия на ярмарку посмотреть, и подарок Императрицы из кармана достал, — продемонстрировал я золотые часы, а заодно и дал понять уряднику, с какими персонами мне иногда общаться доводится.

— Вы очень многое мне прояснили, — ответил урядник двусмысленностью на двусмысленность.

— Не желаете ли с нами перекусить? — сладко пропела бабуля, перехватывая инициативу, — У нас в прошлом году настойка на смородине чудо, как удалась? Да и казака своего позовите, тоже, наверное, проголодался служивый.

Хех, тут драмкружка не надо. Ни слова прямиком не сказано, а все всё понимают.