Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

В ряде случаев преступления носили характер коллективного сговора во главе со старшими офицерами. В 1750 году калмыками был разграблен караван, перевозивший серебро из Хивы. В погоню за грабителями был послан отряд драгун во главе с полковником С.А. Владыкиным, командиром Билярского полка ландмилиции. Партия без труда настигла калмыков, но офицеры, участвовавшие в погоне, возвращать отбитое серебро не пожелали, поделив его между собой^{1253}. Однако еще более сложными для военных судов были конфликты, в которые оказывались вовлечены все офицеры гарнизона отдельной крепости, то есть свидетели преступления одновременно являлись и его участниками. Взаимные ссоры между военнослужащими, занимавшими разные должности, как правило, приводили к встречным жалобам с обвинениями в нарушении законов. Так, в 1760 году началось дело против капитана Уртазымской крепости Трофимова. Командование корпуса подвергло доскональной проверке все имущество крепости, вплоть до гвоздей в ободьях колес крепостных пушек. Всего было выявлено 32 нарушения устава. Однако в ходе судебного разбирательства Трофимов указал, что все обвинения против него выдвинуты подполковником Корфом, секунд-майором Шеншиным и капралом Саушкиным. Первый, по словам Трофимова, «за возвращение обратно хозяевам пойманным между Грязнушевским и Березовского редута на форпосте из Зелаирской крепости 5 лошадей на него Трофимова злодействует». Шеншин, «злобствуя застаревшими от подкомандующими неисправностях, которые ему за короткое время и отвратить было не возможно, его Трофимова, обнес». Жаловался Трофимов и на капрала Саушкина, припоминая ему «по злобе в пьянстве с ранней обиды и ругательствам и обнажении шпаги»

^{1254}. С другой стороны, участие офицеров в качестве асессоров в полковых судах могло приводить к нарушению присяги при исполнении этой должности. Известны четыре случая, когда офицеры оренбургских полков были обвинены в «несходственном с законами решениях в полковых кригсрехтах». Дж. Кип объясняет это обстоятельство тем, что необразованные и непритязательные асессоры были не в состоянии исполнить свою роль ответственно^{1255}

. Однако следует учесть и психологическую сторону: участники судебного процесса, назначавшиеся из того же полка, не могли быть всегда беспристрастными в отношении сослуживца.

Судебное законодательство и сословная ответственность дворянства

Если жестокость наказания потеряла свою эффективность, то единственным средством обуздания нерадивых и недисциплинированных офицеров оставалось воздействие на их самосознание. Однако в данном случае полковое начальство сталкивалось с серьезными трудностями. Сознание исключительности своего положения, присущее дворянству XVIII века, являлось достаточным основанием для власти, чтобы доверять ему самые ответственные поручения. Реформы Петра I разрушили старые принципы существования дворянского сословия, а новая система представлений дворянства о себе как о сословии сформироваться еще не успела. До издания Жалованной грамоты

в 1785 году у дворянства было немного правовых оснований для сословной самоидентификации. Дворянское сословие с его привилегиями было открыто для всякого, кто имел возможность дослужиться до чина прапорщика. Марк Раефф справедливо отмечал, что правление Петра породило ряд неясностей в характере основных политических институтов и социальных связей. Эта двусмысленность произвела сдвиг в основных ценностях, определявших мировоззрение русской элиты, — социальных, интеллектуальных, моральных^{1256}. Борис Николаевич Миронов также отмечает, что дворянин после распада служилого города поневоле стал индивидуалистом^{1257}. Однако трудно согласиться с его предположением о том, что между служилыми городами XVI–XVIII веков и дворянскими обществами второй половины XVIII века дворянству удалось компенсировать утрату корпоративных связей путем укрепления клановой системы на основе патронажа^{1258}.