Двуявь

Кондратенко завёл спасённых за облезлый неработающий киоск – закуток не просматривался из вокзального здания, свидетелей рядом не было. Этот факт, по идее, должен был вызывать беспокойство, но Марк чувствовал лишь усталость. Дождь робко подлизывался, как нашкодивший пёс.

– Восемь трупов, – задумчиво констатировал мент.

– Мы не виноваты, – сказала Римма, – мы защищались.

– Ага, как всегда. Никто не виноват, но все в говне по уши.

– А ты бы что сделал на нашем месте? Ждал бы, пока прикончат?

– Не зли меня, красавица, ладно? У меня и так настроение – ниже плинтуса. Мне начальство сказало – прикинуться ветошью и сидеть, пока вы там, на перроне, всё перетрёте. Потому что позвонили такие люди, которым отказывать не с руки. Я бы и посидел, не впервой. Но из «калаша» на вокзале – это, ребятушки, перебор…

– Послушай, – вмешался Марк, – ты же сам всё видел. Автоматы – это у них, а мы – почти с пустыми руками. Ты нас спас, спасибо тебе. Всё правильно сделал.

Кондратенко прищурился:

– Значит, говоришь, вы – хорошие, те – плохие? Нет, землячок, хрен там. Я за эти годы понасмотрелся. Все вы – с одной помойки, из-под одной коряги. Говоришь, автомата у тебя не было? Ладно. А деревце само собой проросло, вот чисто случайно? «Трещотка» сама включилась?

– Хочешь нас допросить? – спокойно осведомилась Римма. – Чего ж тогда под дождём стоим? Веди в дежурку, составляй протокол или как там у вас положено.

– Не смеши. Меня самого там… хм… запротоколируют во все дырки – за то, что приказ не выполнил. Или просто уволят сразу, без шума. А назавтра коллеги вот этих вот, – он кивнул в сторону разгромленного вагона, – навестят и доходчиво растолкуют, что серьёзным дядям мешать не надо…

– Если всё понимаешь, зачем полез?

– А потому что достало – сил нет, реально тошнит уже. Иногда, бывает, задумываюсь – вот бы ещё одно Обнуление, только чуть по другой программе, чтобы слякоть вроде вас вычистить. И пожить наконец как люди.

Он сверлил их взглядом, держа в опущенной руке пистолет. Марк подумал, что надо бы возразить, привести достойные аргументы, но те почему-то не находились. Римма сориентировалась быстрее:

– Зря надеешься, утопист, «Город Солнца» тут уже не отстроят. Пир духа не состоится – урожай сгнил, консервы протухли…

Марк, услышав последнюю фразу, вздрогнул, а спутница продолжала:

– У нас тут, напоминаю, свободный рынок. Поэтому задаю простой рыночный вопрос – сколько? Называй сумму. Поехали, отдам сразу – компенсация за стресс и нервные перегрузки.

– Засунь свои деньги в…

– Не поместятся. Итак, подытожим. Протокол – не хочешь, деньги – не хочешь. Так что ж тебе надо, родной? Пристрелить меня?

– Оно бы, конечно, не помешало, да только мелковато получится. Неохота руки марать. Вот если бы того выродка, который начальнику позвонил…

– Ах, вот оно что, – она пожала плечами. – Тоже не вопрос, могу поспособствовать.

Мент поглядел на неё с сочувственным любопытством – так смотрят в зоопарке на обезьянку, которая бросается своими какашками. Но всё же спросил:

– И как это понимать?

– Сейчас объясню. У тебя с собой «жало» есть?

Кондратенко, похоже, решил досмотреть аттракцион до конца. Молча вынул из кармана матерчатую полоску с пазами, в которых было несколько «жал», похожих на сапожные гвозди. Протянул одно из них Римме. Та невозмутимо кивнула, поддёрнула рукав куртки и вдавила остриё в кожу:

– Обязуюсь в течение ближайших трёх дней принять активные меры, чтобы человек, приказавший вам по телефону не вмешиваться, понёс наказание и потерял самое ценное в своей жизни. Обязательство вступает в силу с момента произнесения.

Капля крови выступила у неё на запястье.

– Устраивает такой вариант?

Кондратенко брезгливо сморщился и процедил сквозь зубы:

– Видеть вас больше не могу. Валите отсюда, жрите друг друга.

– Сказала же – постараюсь.

Римма потянула сыщика за рукав, и они пошли к привокзальной площади. Удалившись на полсотни шагов, Марк оглянулся – патрульный по-прежнему торчал у киоска, как мокрое изваяние. Госпожа Кузнецова тем временем уже высматривала такси. Подвернулась антикварная «волга» двадцать первой модели, только что подъехавшая и высадившая семейную пару с двумя детишками и тремя чемоданами.

– Не ходите на вокзал, – бросил Марк, открывая дверцу.

– А что такое?

– Стреляют.

Он сел впереди, рядом с водителем. Тот опасливо покосился и спросил:

– Кто стреляет?

– Мы, – сообщила Римма. – Заводи молча. Марк, куда едем? Зацепки есть?

Сыщик припомнил её разговор с ментом – она в одной фразе упомянула солнце, в другой – консервы, а в третьей ввернула что-то про рыночный механизм. Ладно, сочтём это искомой подсказкой.

– Давай на рынок, – сказал он шофёру.

– Почему именно туда? – спросила стреляющая блондинка.

– Сам пока толком не знаю, там разберёмся.

«Волга» покатила по улице. Сыщик сидел, таращась на дорогу и лужи, но перед глазами вставали эпизоды побоища – Толик выпускал очередь охраннику в голову, мужик с обрезом подыхал у окна, хоронилась под лавкой толстая тётка. Кровь, хрип, лязг, тошнотная мерзость…