Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания

– спорт – диалектический процесс институционального оформления спорта и его адаптирующего (спортизирующего) воздействия.

В итоге, сложив и осмыслив все вышеприведенные понятийные группы, получаем следующее определение спорта. В своей сущностно-содержательной основе спорт как системный социально-онтологический объект (и, в частности, как социальный институт) есть соревновательно-состязательная условно-игровая форма, предполагающая политизированное использование типичных национально-религиозных и секуляризованных светских телесно-двигательных обрядово-ритуальных комплексов, которые, в свою очередь, иллюзорно-компенсаторно оформляют и в меру этого искажают, трансформируют (спортизируют) социальную сущность видового разнообразия более древних и до определенного времени более общих социокультурных институтов единоборств и физического воспитания, выступая при этом цивилизационным и цивилизующим оформлением указанных социокультурных трансформаций.

Заключение

Выводы по материалам первой главы

Сумма приведённых и рассмотренных выше антропологических, исторических, этнографических, этнологических, историко-религиозных и научно-философских материалов, интерпретированных в свете авторской исследовательской гипотезы, позволяет последовательно и относительно доказательно позиционировать некий ряд достаточно автономных, хотя и частично пересекающихся, а потому взаимосвязанных идей.

1.1. Спорт как имеющий свои предтечи, зародышевые формы социальный феномен просматривается в качестве сначала одного из составных элементов, а затем и одной из подсистем гораздо более общего и широкого социального образования – области (сферы) специфической психофизической (в основном телесно-двигательной) практики, объединённой названием «физическая культура». Общность (возможно даже всеобщность) указанной практики обусловлена её фиксированным присутствием во все исторические эпохи и у всех этносов, народов Человечества. Специфический характер данной области, а затем и полномасштабной сферы человеческой практики связан с периодическими или регулярными занятиями, в основе которых лежат физические, психические, интеллектуальные упражнения, ориентированные на производство и воспроизводство человеческой телесности или социально-функциональной психофизической целостности. Результатом таких занятий и, соответственно, целью физической культуры выступает совокупность физических качеств – силы, быстроты, гибкости, выносливости (иногда говорят ещё и о ловкости), уровень и координация которых обеспечиваются развитием двигательного анализатора (а в наиболее совершенном виде и «двигательного интеллекта»), укреплением всего опорно-двигательного аппарата, совершенствованием биодинамических систем. Ещё более конкретным и, как говорится, «осязаемым» результатом занятий в области физической культуры является становление мелкой и крупной моторики, способности к овладению и управлению движением, что, в свою очередь, позволяет человеку активно и эффективно функционировать в пределах всего (или большей части) диапазона исторически конкретно представленной общественной производственной и бытовой деятельности.

Подобное «прочтение» сущности физической культуры задаёт очевидность её рассмотрения как части собственно социальной культуры в целом, оставляя «за скобками» вопрос о её природном происхождении или соотношении с биологическим миром. Соответственно также за рамками нашего рассмотрения в данном случае остаётся вопрос о «старшинстве», о первичном происхождении труда, религиозных культов, игры. Тем более, что игровые формы и виды игры, будучи существенным элементом физической культуры, предположительно, никогда не исчерпывали собой всего её многообразного содержания, в основе которого лежал и лежит принцип повторяемости движений или упражняемости органов, вполне реализуемый не только в игровой, но также в подготовительной и исполнительной трудовой и в ритуально-обрядовый деятельности. Однако, как бы то ни было, данное предположение, по крайней мере по отношению к древнейшей протокультуре Человечества, возможно, навсегда останется аксиомой, воспринимаемой в качестве интуитивно ясного, очевидного утверждения, на самом деле лишенного сколько-нибудь достаточного научного (эмпирического и теоретического) доказательства.