Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания

1.3. В дальнейшем, в процессе последующей индивидуализации и социальной дифференциации, характерных для раннеклассового общества, архаичная единоборческая форма, как это ни странно, не пропадает, а лишь несколько перерождается и многократно тиражируется, порождая свои производные социальные формы: «божий суд», «поединок чести» и «поединок славы». Обратим внимание на то, что социальная форма единоборства, называемая божьим судом, есть не что иное, как та же самая архаичная форма, но в раннерелигиозном культовом обрамлении, связанном с магическими, тотемистическими, в меньшей степени – с анимистическими, фетишистскими и иными верованиями. И ещё один крайне важный момент: верования – верованиями, а форма единоборства – формой единоборства. Мы хотим этим сказать, что при всей внутренней связанности указанных сосредоточий сознания и деятельности, последняя уже тогда имела все основания и возможности носить относительно автономный характер от специфики религиозного сознания, веры бойцов. Боевая форма постепенно отрывалась от религиозно-магического содержания, всё индифферентнее и безразличней относясь к последнему, скорее как к поводу, нежели как к причине поединка. Хотя что-то на гране интуиции, порожденной личным многолетним опытом единоборческой деятельности, требует от нас предположить неполную причинно-следственную слитность или относительную автономность фактов сознания, с одной стороны, фактов деятельности, с другой стороны, уже в архаичной социальной практике. Косвенным доказательством, подтверждающим справедливость и основательность подобного предположения, выступает вектор последующего, всё более широкого разрыва между единоборствами как самым молодым из социальных институтов физической культуры и религиозным культом как социальным институтом несколько иного социального назначения. Разница в назначении здесь совершенно очевидна и понятна: институт единоборств изначально был направлен на специфическое совершенствование конкретных личностей, институт религиозного-культовой практики – на создание и укрепление социальной общины как самодостаточной тотальности, тем самым на реализацию принципа «объединяя – разделяй». Конечно, в указанных ориентациях нет и не может быть абсолютного различия, как его не может быть и в диалектическом соотношении личности и общества, части и целого, элемента системы и самой системы. Но относительная автономность, некоторый (подчас весьма значительный) дисбаланс здесь перманентно возможны. В дальнейшем ходе исторического развития культура и социальный институт единоборств доказали это со всей очевидностью даже в тех случаях, когда они, вроде бы, выступали в единстве с даосским и чань (дзэн) – буддистским культом. Даже в этих, казалось бы, исключительных случаях единоборческая практика и религиозный культ соотносились, выступали друг для друга как цель и средство, форма и содержание, причина и следствие, процесс и результат, то есть весьма и весьма диалектично. Во всех остальных случаях разрыв был гораздо больше, вплоть до определённого противопоставления (как у Католической церкви и у культуры рыцарских турниров). Указанный разрыв, взаимная индифферентность института единоборств, церковных и иных религиозно-культовых институтов сохраняются до сих пор.

Следовательно, институт единоборств как один (и наиболее древний) из социальных институтов физической культуры тесную и длительную смычку этой сферы со сферой религиозно-культовой практики обеспечить не может в принципе, несмотря на некоторые попытки искусственно создать подобную смычку в Новейшей истории (имеется в виду факт существования некоторых экзотических видов единоборств, в частности, создаваемых на базе экстремистского движения спортивных фанатов, точнее «ультрас»).

Ещё менее состоятельны и антиисторичны попытки некоторых авторов прямо и непосредственно вывести доблесть, непобедимость известных в истории единоборцев из их непоколебимой веры в те или иные религиозные ценности и святыни. Особенно указанные попытки не вяжутся с историей Православия, по сути своей молитвенной религиозной доктрины не способного культивировать единоборства как таковые, зато за пару веков уничтожившего саму основу возрождения единоборческих культур так называемых языческих культов Перуна и Одина, имевших свои воинские генерации.