Двум смертям не бывать

Налог герцогу побежденные платили едва ли не с самых первых дней после падения города.

— Нашим храмам.

— Зачем? — Рамон удивился. Смысл платить обслуге идолов, за которыми не стоит никакой силы, ускользал от его понимания. За церковью власть, даже если оставить в стороне вопрос веры, а какова власть храмов?

— А тебе не приходило в голову, что мы все еще чтим наших богов?

Рыцарь хотел было съязвить: не заслуживают почитания боги, не защитившие свой народ. И прикусил язык. Это Эдгара можно было дразнить, зная, что тот не обидится. Пикировки доставляли удовольствие обоим, и после того как брат уехал, этих словесных перепалок отчаянно не хватало. Но девочка может расстроиться — а ей и без того несладко, особенно если вспомнить последний разговор. Ох, а сам-то хорош — за всю неделю не удосужился спросить, как она, да и нынче бы не пришел, если бы прогуляться не захотелось. А сейчас вроде как и спрашивать неловко — опомнился, называется. Он пригляделся к Лие, выискивая следы того смятения, что видел тогда. Но она выглядела и вела себя как обычно, а что там в душе — поди догадайся. Рамон мысленно обругал себя последними словами. Поймал вопрошающий взгляд и вспомнил, что не ответил.

— Не приходило. — Надо было сменить тему, и как можно быстрее. А то, не ровен час, девочка вспомнит тот разговор и снова расстроится. Не то чтобы ему не понравилось держать ее в объятьях, успокаивая, но это не повод.

Рамон развел руками, дурашливо улыбнулся:

— Виноват. Готов принять любую кару. Какое наказание придумает госпожа?

В ее взгляде на миг промелькнуло удивление. Потом Лия засмеялась:

— Наказание будет страшным и неотвратимым. Свози меня в лес! Хочу по грибы, а отец одну не отпускает.

Дома собирать грибы и ягоды считалось занятием для простолюдинов. Здесь молодежь из хороших семей пол-лета проводила в лесу, да и люди в годах не гнушались побродить с корзиной.

Рамон опустился на одно колено, изо всех сил стараясь сохранить почтительно-серьезное лицо. Получалось не очень.

— Повинуюсь, прекрасная госпожа. Оседланный конь ждет во дворе, сам же почту за честь следовать пешком.

— Обойдешься, — хихикнула она. — Подожди тут, я сейчас, переоденусь и прикажу коня подать. Я мигом! — Девушка выпорхнула в дверь.

Что бы там ни говорили про женские сборы, но обернулась Лия действительно «мигом», появившись уже в штанах. На взгляд Рамона, девушки в мужской одежде — а здесь носили штаны и заправляли в них рубаху, перематывая талию широким поясом, — выглядели ходячим соблазном. Даже странно, что Эдгар ни разу не прошелся по этому поводу. Сам он за все годы в Агене так и не смог до конца привыкнуть к тому, что можно практически беспрепятственно разглядеть длину и стройность ног и, гм, очертания того места, где спина теряет свое название. Да и тонкая ткань рубахи порой открывала куда больше, чем, по мнению рыцаря, стоило бы показывать мужчине. И если в прохладное время поверх рубахи женщины надевали длиннополые кафтаны, то в летнюю жару, как сейчас… Он отвел глаза от девичьей груди, ругнулся про себя, вспомнив, что раньше подобная одежда на Лие его не смущала. Впрочем, раньше они и купались вместе, а сейчас он бы не осмелился, опасаясь собственной реакции.

— Поехали? — спросила Лия.

— Поехали. — Кажется, можно было вздохнуть, его смятения никто не заметил.

Лошади неторопливо перебирали ногами: пускать коня в галоп по городским улицам считалось дурным тоном. Зато, находясь практически бок о бок, можно было болтать и смеяться. Так что даже когда миновали ворота, ни Рамон, ни Лия и не подумали ехать быстрее. Тем более что до леса было недалеко — правду говоря, лес здесь был везде. Стоило на два-три года забросить расчищенное поле, и оно сплошь зарастало молодыми деревцами. А густые пущи наверняка появились здесь раньше самого города.

Они остановились на опушке. Рамон поймал спрыгнувшую с коня девушку, обняв чуть крепче и подержав чуть дольше, чем надо. Увидел ее улыбку, улыбнулся в ответ.

— Помоги, пожалуйста. — Лия потянулась к притороченному к седлу заплечному коробу. В самом деле, чтобы достать до узлов, девушке приходилось вставать на цыпочки. Неудобно.

— Куда такой здоровенный? — Рамон опустил короб на землю. И в самом деле, такой за плечи только взрослому мужчине, а девочка внутри целиком спрячется.

— Пожадничала, — рассмеялась она, открывая крышку. — Говорят, в этом году грибов видимо-невидимо. Вот, это тебе. — Она извлекла из берестяных недр корзинку и маленький хозяйственный нож. — А это для меня. Короб здесь оставим.

Рамон взъерошил девушке волосы:

— Жадина. Пойдем.