Двум смертям не бывать

Этот маленький царек, божество для девушек-отделочниц, искренне считал себя привлекательным мужчиной. Он любил свою работу только потому, что она давала ему возможность почувствовать, что такое власть. Ради этого сладкого ощущения Карел был готов на многое. И человек, который попытался было лишить его законного ощущения, нуждался в наказании и укрощении.

На следующий день Карел объявил, что отныне он будет выдавать задание не на всю бригаду, а каждому ее члену в отдельности.

— А то что получается, — объяснял он, — кто-то из вас пашет не разгибаясь, как папа Карло, а кто-то в это время губы красит.

Это был намек в сторону Жанны. Недавно Карел видел во время обеденного перерыва, как она подкрашивала губы, глядясь в карманное зеркальце, и это зрелище еще больше возбудило его желание.

Нововведением была возмущена вся бригада. Сачков в ней не было — людей, не желающих вкалывать, туда просто не приглашали или избавлялись от них собственными силами. Жанна работала не хуже других, разве что была менее опытной — ей пока не хватало квалификации для тонкой и сложной работы, и потому ее держали на подхвате. Но делать было нечего. С Господом Богом, даже если у него яйцевидный живот, залысины на лбу и слюнявые губы, не спорят.

Для Жанны начались адские дни. Карел всегда ставил ее на самый тяжелый участок работы. Вечером он придирчиво проверял качество исполнения и регулярно урезал вознаграждение, мотивируя это низким качеством. Девчонки, видя такое притеснение, глухо роптали, но в открытую не отваживались вступиться за подругу, боясь разделить с ней незавидную участь.

Когда однажды, получив вместо ожидаемой сотни всего полтинник, Жанна шла домой, кусая губы и размазывая по щекам злые слезы, ее догнала Оля, простая добрая девушка с веснушчатым лицом.

— Не плачь, Жанна, — принялась она утешать подругу, как умела. — Ну, сволочь он, кто ж спорит! Может, не надо тебе кочевряжиться, а? Один раз только… Я вот с ним спала и ничего: пять минут — и все, сунул-вынул. Зато теперь он в мою сторону и не смотрит.

Жанну чуть не вырвало от гадливости. Она уже приняла решение, что больше на стройку не пойдет. Но тогда тот шанс, на который она рассчитывала, так ей и не представится…

Она посмотрела на доброе лицо Оли и ее нос, усыпанный веснушками, и пожалела подругу, вернее, ту, что искренне считала себя ее подругой. Потом сказала, что очень спешит, и зашла в продуктовый магазин. Там, в бакалейном отделе, где мерзко пахло мышами и отвратительным суррогатным кофе, на весь свой дневной заработок Жанна купила лучшего подсолнечного масла — рафинированного, импортного, без запаха. Она была готова к борьбе!

Стоял октябрь, утром лужицы были словно прикрыты прозрачным хрустящим целлофаном — хрупкий ледок пророчил раннее наступление морозов. Осины в лесочке неподалеку трепетали, смятенно шушукались между собой, их листья, похожие на румяные младенческие щеки, то и дело испуганно взмывали в небо от порывов ветра.

Почти достроенный дом Калины издалека сиял медной крышей. Яркие листы пока покрывали только половину здания, а на оставшейся половине бригада местных работяг заливала варом швы между бетонными перекрытиями. Работа кипела с раннего утра. Строители старались до зимы закончить крышу, но это оказалось не так-то просто. Крыша была не простая двускатная. По прихоти архитектора дом был богат башенками и фигурными скосами, что очень усложняло работу.

Целый день рядом с домом горел костер — в огромной черной бочке нагревали гудрон для заливки швов. Черная маслянистая жидкость мрачно булькала, выпуская струйки удушливого дыма. Один из рабочих следил за адским варевом и разливал по ведрам расплавленную смолу, другой по железным сходням носил дымящиеся ведра к месту работы. На крыше еще двое осторожно разливали гудрон, изолируя швы.

Явившись на работу раньше всех, Жанна еле дождалась прихода Карела и сказала ему, что ей нужно поговорить с ним о важном деле. Глаза и губы у нее были накрашены чуть ярче обычного. Не глядя на нее, Карел небрежно бросил, что ему сейчас некогда, нужно дать каждому из рабочих трудовое задание на весь день, и только после этого он сможет уделить ей минутку внимания…

Однако в глубине души Карел уже ликовал: он думал, что девушка готова капитулировать и потому согласна на все его условия, в том числе и постельные. У него даже поднялось настроение. Он уже представлял себе, как ночью сожмет в объятиях молодое тело с туго налившейся грудью, которая так соблазнительно приподнимает грубую ткань заляпанной белилами робы, как полные, точно припухшие губы будут умоляюще шептать ему: «О, еще, еще…» Если дело заладится, мечтал Карел, отдавая в это время приказания рабочим, можно будет перевести ее на работу полегче. А потом и совсем освободить от нее. Грешно такой красавице трудиться по-черному…

Работа закипела. Вот уже замигал огонек костра на крыше, забулькал гудрон, загремело железо на крыше под тяжелыми шагами, завизжала циркулярная пила, распиливая доски.