Двум смертям не бывать

Он подпустил в свою речь тень родного акцента, а левая бровь у него слегка приподнялась. Я перестала дышать, думая, сколько женщин утонуло в этих изумрудных глазах. Это почти за триста лет? Не смеши меня. И больше не думай о нем в этом смысле. Ты — его помощник. Точка.

Я вздохнула, ощутив какое-то не просто угнетенное, а сильно угнетенное состояние.

— Ну, а я нет. Я сегодня должна была сидеть с сестрой, а не мотаться в Майами. Она и так рвет и мечет, что меня на Рождество не было, а если у нее от этой моей неожиданной поездки роды начнутся, я себе никогда не прощу. Или тебе. Так что, может, приступим к делу? Чем быстрее мы его закончим, тем я быстрее приползу домой.

И паду ниц. К коленям младшей моей сестрицы. Как пали сильные на поле брани!

Он посмотрел на карманные часы.

— Хорошо, — сказал он. — До вечеринки еще два часа, и зная женщин так, как знаю я, могу заключить, что тебе половина этого времени потребуется на одевание.

Я знала, что это не жалоба, но я и без того была уязвлена, и это замечание меня задело. А когда меня задевают, я зверею. Он будто хочет намекнуть, что для такой суровой девки, как я, превратиться в красивую даму — это чудо, а чудеса требуют времени. Вот зараза!

Я вздрогнула от прикосновения — еле заметного — кончиков его пальцев к щеке. По исходящему от них горячечному теплу я поняла, что он подкрепился, проснувшись на закате. Приличные вампиры — те, которые пытаются встроиться в общество, — питаются, не убивая. У одних есть добровольные доноры, другие покупают кровь у поставщиков с правительственной лицензией. И таких будет все больше по мере того, как вампиры, подобные Вайлю, сделают преимущества интеграции очевидными.

— Я тебя обидел, — сказал он.

— Вообще-то да. — Я повела головой, стряхивая его руку. Потому что было слишком как-то… приятно. — Но это ничего, — добавила я. Потому что моя злость сразу прошла при виде его огорченного лица. — Иногда надо иметь возможность ткнуть в правду пальцем — или хотя бы кивнуть ей по дороге — без того, чтобы твой собеседник сразу лез в бутылку.

— Совершенно не понимаю, что ты сейчас сказала.

— Ну и хорошо. Так, а теперь дай я разберу вещи и выйду к тебе в эту яму… гм, в гостиную — через пять минут.

Он оставил меня разбирать чемодан. А я не стала. Я села кровать, вытащила из сумки колоду карт и принялась их тасовать. Смешать, перегнуть, щелкнуть, мостик, снова и снова тасовала я затрепанную колоду, пока слезы Эви, призраки прошлого, нечаянное оскорбление Вайля и совершенно кошмарные каникулы, которые я провела то теряя сознание, то растекаясь лужей, не отступили постепенно под ровный шорох скользящих карт.

Выйдя в гостиную, я увидела Вайля, живописно раскинувшегося на диване. Единственное, чего ему не хватало, — это лаврового венка и чтобы какая-нибудь полуголая кукла обмахивала его пальмовым веером, в паузах кладя ему в рот виноградины, и тогда — один в один изнеженный Цезарь. Да ладно, кому я тут голову дурю? Наверняка они с этим Цезарем были кореши не-разлей-вода, пока не явилась Клеопатра и не поломала им кайф.

Я опустилась на другой диван, напротив, подобрала под себя ноги.

— Входишь в образ? — спросила я.

— Мы идем на благотворительный обед с танцами, по пятьсот долларов за прибор. Наш объект пригласил только сливки сливок общества. И ожидает от нас обоих поведения с определенным savor faire.

— Так, а эту фигню… пардон, эту французскую фразу я правильно поняла? Мы должны держаться, как пара богатейших бездельников?

— Именно, — ответил он, приподняв бровь в знак легкого неодобрения моей лексики.

— И кто же наш объект?

— Некий пластический хирург пакистанского происхождения. Его зовут Мохаммед Хад Абн-Ассан, и он половине Голливуда делал подтяжки, коррекции и липосакции. Насколько я понимаю, сегодня на вечере будут несколько его знаменитых клиентов.

— Ах ты черт, а я свою книжку для автографов оставила в другой сумке. Так что это за благотворительность?

— Называется «Начать сначала». Взносов там несколько миллионов в год — формально на реконструктивную хирургию для детей, обезображенных вследствие несчастного случая.

— Класс. Как я понимаю, дети ни цента из них не вили?

— Вряд ли, учитывая, что Ассан почти все эти средства вкладывает в «Сынов Рая».

— Стоп, на этом месте притормозим. «Сыны Рая»? Ты хочешь сказать, что мы наносим удар по финансовой твердыне самой экстремистской террористической группы? — Вайль кивнул. — Потрясающе!

Когда мы закончим с доктором Аль-Башлятелем, эти гады будут жрать песок, запивая сточной водой.