Дыхание

«Паразитарное занятие, — говорит он. — Сколько можно рубить под корень героев?» Все так, кроме одного: нечего рубить. Героев нет. Тюрьма и казарма — две трубы на адской кухне — ядовитым выхлопом отравили некогда живую страну. Десять тысяч верст Помпей, а на вулкане делят деньги и дерутся за престиж. Чтобы найти себя, нужно разгрести тонны пепла, под которым спрессованы мумии сотен тысяч имен статистики. Нужно вытряхнуть из серой пыли тех, кто способен дышать — и тогда, может быть, сюда вернутся лебеди. Но кому под силу такой героизм? кто может подняться над дьявольской кухней? Я не вижу ни одного. Мой меч в зазубринах, крылья заледенели, а руки повисли как плети. Все выстрелы — в молоко, а молоко обречено расслоиться на хлопья риторики и тухлую воду. Страна не выродилась — всего лишь умерла, но беда заключается в том, что теперь ее призрак рвет разложившийся труп, толкает его на форум. Страна-фантом. Страна-вампир. Не нужно меча, Отец — дай осиновый кол. Или даруй спасительный дождь, пусть даже он будет кровавым. Я хочу видеть кровь, Отец — кровь, а не эту землистую гниль цвета чифиря и хаки. Убей до конца или верни дыхание, ведь все, что существует сейчас — только призрак и смерть. В конце концов, Миша был последователен, метнувшись во все тяжкие, ибо жить здесь можно только так.

— Ну и неделя, — заключает Макс. — Сплошные похороны.

Неделя как неделя. Смурь подробная. Эдик сказал в последний день: «Это не эмиграция, это эвакуация». В тот вечер он как-то сломался, сдал. «Ты думаешь, я хотел уезжать? Я люблю этот город… Я плачу, когда смотрю на него ночью, из окна… Черта с два я б уехал. Но посмотри, во что они превратились. Это варвары, они поклоняются только силе… Раньше были какие-то идеи, надежда, душа, теперь — ничего. Nihil. Но они хуже чем животные. У них тоже все просто, как по рельсам, но пока зверь не голоден, он не убивает, не калечит. А эти — просто дурики. Это не преступность, это — беспредел… Они все — самоубийцы, потому что сил нет жить как люди, разумом. Всех за собой в могилу тащат. Мне ничего не оставалось здесь делать. Подожди, они и до тебя доберутся, — , добавил он зло и устало. — Ты же поэт. Шишка на ровном месте, сплошные непонятки. Ты все видишь иначе. Может, у тебя хватит ума и злобы выкрутиться, но тут без крови не обойтись. Тебя и синие воры приберут. Просто с твоим мотыльковым универсом ловить тут нечего. Станешь жестким и зацикленным, без альтернативы. Как эти рабы. В конце концов или начнешь убивать, или сопьешся, или сойдешь с ума».

Я порядком устал от его надрывных интонаций и постарался ответить как можно проще:

— Нам не грозит смерть. Нам грозит только рождение, хоть это одно и то же.

— Напиши об этом в Плейбой. Или в Вэнити фэйр. По крайней мере, денег получишь.

— Это близнецы из индийского фильма, — после эдикова Martin’а я не мог остановиться, — ищут друг друга, единосущные — винительный и родительный, они так похожи друг на друга, даже без чисто человеческой параллели, но как только скажешь, то вспоминаешь еврейское «Эта дверь, я ее закрыл».

Сказываются века монгольского рабства, мы стали похожи. Еще одно: по правилам, «денег» значит «немного денег», потому что все деньги не заработаешь, и этот интуитивный интеллектуализм в русском языке присутствует на уровне подсознания или бессознания.

Неожиданно мне понравилось то, что я говорил Эдику. Стараясь припомнить, что еще я ему сказал, я, должно быть, замер. Макс смотрит на меня, отсутствующего. Он резюмирует в вполне жизненно, уместно, в духе фильма ужасов, в котором кошмар никогда не окончателен.

— Вообще, год этот херовый. Эти затмения… И цифры, если их сложить и потом разделить, дают три шестерки. Тут все зависит от того, как крутанешься. Ты же Лебедь тоже, ага? Должен понимать. Вот и Гера был Лебедь. Макара? Ну, и фиг с ними, с Глобой и Экхартом, пусть будет этот крокодил. Ты, кстати, куда идешь? Трахаться, поди? Да ла-а-адно… А чего такой спинозный? Ты уже как Гера, в натуре. Он всегда шел на съем как стихи писал. У него есть вдохновение, я не спорю, и эти его пикап-слоганы, по идее, гениальные, но как их применять? Типа: «Я не Будда, но ты — Ясудара», «Я не пользуюсь членом без кондома»… Постановка вопроса верная, и можно попробовать, но я ленив, к сожалению, всегда тяну до последнего, когда уже надо верняк, не до искусства, но Гера ведет себя как мужик, он не опускается ниже мозгов, я тоже смотрю ей в глаза, мне важны чувства.