Дыхание земли

Сам он сел во главе стола, а мне было отведено место по его правую руку. Я села, быстро вспоминая, как следует вести себя за ужином – настоящим аристократическим ужином, и чувствуя себя не совсем уютно под взглядом Анны Элоизы. Она смотрела на меня с какой-то веселой злостью.

– Вот так-то, племянница! – протянула она. – Нельзя сказать, что мне по душе де ла Тремуйли. Но я стара, с моим мнением не считаются. Что ж, мой внук выбрал вас. С этим придется смириться и мне, но я предупреждаю, что не рада вашему появлению в этом доме, вовсе не рада.

Я беспомощно взглянула на Александра, не зная, как быть. Я теперь поняла, что Анна Элоиза – его бабка, и она всегда всем распоряжалась в этом доме. Как мне себя вести, чтобы не обидеть его? Мне предстояло жить в этом доме долго. Но даже если я настроена миролюбиво, я не собираюсь молча терпеть обиды. Я ждала, когда он вступится за меня. Ведь он теперь мой муж.

Ожидание было напрасным. Александр сидел, не выражая никаких чувств, и лишь молча играл ножом. Он не намеревался становиться ни на одну сторону, это я поняла.

Дверь в столовую распахнулась, вошел дворецкий в алой ливрее.

– Его сиятельство герцог дю Шатлэ!

«Еще один герцог? – подумала я, недоумевая. – Сколько же у него родственников?» Мои мысли были резко прерваны. В столовую прихрамывающей, но быстрой походкой, еще полный энергии, вошел старик лет семидесяти, морщинистый, худой и высокий. Улыбка была на его лице. Одет он был небрежно: явился в столовую без камзола, только в жилете. Парик был напудрен лишь с одной стороны. Идя, он заметно сутулился.

За ним с несколько обеспокоенным видом шествовал лакей, неся на руках камзол, который старик, очевидно, не пожелал или забыл надеть.

– Сударь! – повторял лакей. – Опомнитесь, сударь!

– Прочь! – весело вскричал старик. – Могу ли я думать об этом, присутствуя на таком событии!

Лакей удрученно остановился. Старик повернулся к нам. В эту минуту я заметила, как нервно дернулась щека у моего мужа, который все это время проявлял полное бесстрастие. Но он ничего не сказал.

– Что такое, господа, почему я ничего не слышу? – вскричал старый герцог. – Бейте в барабаны! Трубите в трубы! Сзывайте всех на бой! Разве не так поступают на рыцарских турнирах?

Я невольно вздрогнула и взглянула на Александра. Он молчал, и лишь его пальцы сильнее сжали нож.

– Отец, – сказал он наконец, – это не рыцарский турнир, Прошу вас, садитесь ужинать. Турнир будет завтра.

Старик как ни в чем не бывало сел. У него было необыкновенно доброе лицо, а нос даже длиннее, чем обычно у дю Шатлэ. Совершенно белые брови нависали над веселыми серыми глазами.

– Отлично, господа. Раз мой сын так желает, будемте ужинать. Я не видел сына тридцать лет, господа, и я рад делать все так, как он говорит. Кстати, а где моя уважаемая супруга? Почему она не вышла?

– Мама нездорова, отец, – сквозь зубы произнес Александр.

Лакей тем временем бесшумно наполнил мою тарелку. Облегченно вздыхая, я опустила глаза. Я успела понять, что отец Александра, по-видимому, не совсем душевно здоров. Надо же… Эти Белые Липы, при всей их роскоши, явно не счастливое место. Злобная герцогиня, помешавшийся старик…

– А кто эта юная дама за столом? – спросил старый герцог. – Может быть, это племянница Эмили?

– Отец, это моя жена, – ответил Александр.

– Ах да! Я не смог присутствовать на свадьбе. Но я ничего не забыл, уверяю вас. Я прекрасно помню, что вы должны были жениться.

Для этого старика, как я поняла из его возгласов, настоящее существовало только в прошлом. Он поминутно спрашивал о своей жене Эмили, которая, как я знала, уже много лет назад умерла. Пожалуй, только этот старик и говорил за столом, и то благодаря тому, что впал в детство. К ужину присоединился еще священник, отец Ансельм, тучный, страдающий одышкой. Он высказал сожаление, что мы уже обвенчаны, не воспользовавшись его услугами, и просил меня чаще посещать церковь. Я чувствовала, что отец Ансельм – человек вполне мирской, веселый, слегка бесцеремонный, но нынешний вечер был так мрачен, что и ему связал язык. Рассказав несколько веселых историй и увидев, что не вызвал этим особого энтузиазма, он замолчал и принялся за еду.

Поль Алэн, занявший свое место по левую руку от брата, заслужил выговор Анны Элоизы.

– Вы опоздали на пятнадцать минут, сударь! – сурово изрекла она. – Вы помните, что за это вам бывало в детстве? Вас лишали ужина. Жаль, что это не пошло вам на пользу.

Поль Алэн молчал, словно воды в рот набрал. Мне показалось, что братья стараются держаться особняком даже в своем семействе, и это я тоже сочла странным. Кто только сможет понять эту семью! Я устало ела, предпочитая пока ни о чем не задумываться.