Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса»

Схожие проблемы, связанные с ростом преступности, встали перед ВЧК и после переезда ее в Москву. Характерной была следующая история. Группа чекистов, зашедшая 20 марта в чайную «Отрада», подверглась немедленному нападению, причем один чекист-самокатчик Гноевой был убит. Владелец чайной А. Г. Мгалоблишвили ждал прихода бандитов-рэкетиров и принял чекистский отряд за приход преступников. Руководством ВЧК этот инцидент был воспринят как прямой вызов. В ночь на 22 марта после короткого расследования коллегия ВЧК приговорила участников нападения к расстрелу. За спекуляцию оружием и убийство самокатчика ВЧК, пьянство и разгульную жизнь были расстреляны Р. С. Гигашвили, В. Е. Джикидзе (непосредственные участники убийства), С. С. Яковлев, В. Герасимов, С. Абрамов и Л. П. Федоров (за вымогательство, продажу оружия и «дикий разгул»). По распоряжению Ф. Э. Дзержинского от 22 марта их имущество было реквизировано и передано на склад вещей и денег, конфискованных в пользу Республики. Отметим, что в результате этого мартовского инцидента многие грузинские владельцы московских чайных и кафе были высланы из столицы[714]

.

«Тов. Дзержинскому, — писал в своих воспоминаниях член коллегии Я. Х. Петерс, — пришлось тогда за это постановление коллегии отдуваться перед товарищами, стоявшими во главе Московского Совета. Но тов. Дзержинский решительно поставил вопрос о ликвидации ненормального положения в Москве. Он потребовал разоружения так называемых «анархистов» с их «Черной гвардией», особняками и т. д.»[715]

.

Ситуация становилась даже парадоксальной, так, первоначально ВЧК заняла для своих нужд бывший особняк графини Н. М. Соллогуб на Поварской, д. 52, известный как «Дом Ростовых». И рядом, на той же улице, находились занятые особняки анархистами. Так, ими еще в феврале 1918 г. был занят особняк Е. Д. Дункер на Поварской, д. 9, известный также под именем особняка Н. Д. Щукина (второй муж Дункер) или О. С. Цетлина, по фамилии последнего владельца. При этом анархисты группы «Независимые» вывезли ценности из всех 42 комнат первого этажа особняка[716]

. Захват этого здания, ранее бывшего известным литературным салоном, отметил И. А. Бунин в своих «Окаянных днях». Отметим и занятие анархистами соседнего особняка Грачева на ул. Поварская, д. 7.

Совсем рядом с этими особняками 14 марта анархистами была предпринята попытка захвата бывшего особняка Я. М. Шлосберга по адресу Поварская, д. 46 (на пересечении со Скарятинским переулком). Он был занят партизанским отрядом анархо-синдикалистов, который прибыл петроградским поездом из прежней столицы. При этом отряд выселил из особняка ранее находившуюся там комиссию «Молоко детям», снабжавшую молоком детей беднейших москвичей. Узнав о случившемся, московские анархисты приказали отряду немедленно освободить особняк, но сам факт захвата особняка был красноречив. Противоречивые данные фиксируются и о другом занятом анархистами особняке по соседству, который находился на Поварской улице, д. 6. Очевидно, что многие мартовские анархистские мероприятия проходили буквально перед глазами чекистов. Переезд чекистов в апреле 1918 г. на новый московский адрес, в здание бывшего страхового общества «Якорь» (Б. Лубянка, д. 11), лишь отчасти сгладил ситуацию, так как конфликт ВЧК и анархистов крылся не только в «соседском расположении».

Анархистские отряды буквально криминализировали жизнь Москвы. Это происходило вследствие целого ряда причин, одна из которых заключалась в том, что преступный мир и анархизм в условиях революционных потрясений все больше сближались. Одни использовали удобную вывеску для оправдания «реквизиционных» грабежей, другие — эффективный способ финансирования и пополнения своих групп. Хотя в центральном органе анархистов — газете «Анархия» эта тенденция подмены понятия «анархизма» бандитизмом всячески осуждалась, дело было не только в злоупотреблении именем анархистов[717]. Целый ряд анархистских организаций сознательно шел на союз с армией преступников: «У нас с внешней стороны одна цель: мы разрушаем современное общество и они разрушают… Мы приветствуем всякое разрушение, всякий удар, наносимый нашему врагу. Разите его, доконайте его — вот голоса поощрения, издаваемые нами при всяком покушении, при всяком посягательстве на современное общество», — говорилось в передовице анархистской газеты «Буревестник» «Преступность и анархия»[718]. Подобная практика приводила к многочисленным столкновениям советского государства с анархистским движением зимой 1917/1918 г., а в связи с переездом правительства в Москву привела в конечном итоге к вооруженному конфликту между ВЧК и анархистскими организациями.