Дж. Д. Сэлинджер

По-прежнему не глядя на нее, Лайонел, судя по всему, вдруг захотел показать, какой он хороший моряк. Повернул голый румпель вправо до конца, затем резко подтянул к себе. Глаз с настила он не спускал.

– Это я, – продолжала Тяпа. – Вице-адмирал Танненбаум. Урожденная Гласс. Инспектирую стермафоры.

На сей раз ответ последовал.

– Ты никакой не адмирал. Ты дама, – сказал Лайонел. Каждая его фраза обычно переламывалась оттого, что он захлебывался дыханием, и подчеркнутые слова нередко не взлетали, а тонули. Тяпа не только слушала его голос, но и как бы наблюдала за ним.

– Кто тебе такое сказал? Кто сказал, что я не адмирал?

Лайонел ответил, но неслышно.

– Кто? – повторила Тяпа.

– Папа.

Не поднимаясь с корточек, Тяпа опустила руку перед собой и коснулась досок пирса, чтобы не потерять равновесия.

– Твой папа отличный парень, – сказала она, – только, наверное, большей сухопутной крысы я в жизни не встречала. Истинная правда – в порту я дама, это

правда. Но подлинное мое призвание – первое, последнее и вечное – это манящий…

– Никакой ты не адмирал, – сказал Лайонел.

– Прошу прощения?

– Ты не адмирал. Ты все время дама.

Повисла небольшая пауза. Лайонел между тем снова поменял судну курс: за румпель малыш держался обеими руками. На мальчике были шорты цвета хаки и чистая белая футболка с трафаретом через всю грудь: Страус Джером играл на скрипке. Лайонел был довольно загорел, а волосы – по цвету и густоте как у матери – несколько выцвели на макушке.

– Многие считают, что я не адмирал, – сказала Тяпа, не спуская с него глаз. – И только потому, что я про это не треплюсь. – Держа равновесие, она вытащила сигареты и спички из бокового кармана. – Меня почти никогда не подмывает беседовать с людьми о моем ранге. Особенно с маленькими мальчиками, которые на меня даже не смотрят, когда я с ними говорю. Иначе я загремлю со службы под фанфары.

Не зажигая сигарету, она вдруг встала во весь рост, неестественно выпрямилась, сложила два пальца правой руки в кольцо, округлила губы и, будто в казу, выдула нечто вроде сигнала на горне. Лайонел вздернул голову. По всей вероятности, он знал, что сигнал липовый, но, кажется, все равно очень воодушевился; челюсть у него отпала. Тяпа сыграла сигнал – странную помесь отбоя и побудки – три раза подряд. Затем торжественно отдала честь другому берегу. В конце концов она снова присела на корточки на краю пирса – с видимым глубочайшим сожалением, словно саму ее глубоко тронула одна из тех доблестных военно-морских традиций, что недоступны широкой публике и малышам. Какой-то миг она не сводила глаз с непредставительного озерного горизонта, затем словно бы вспомнила, что она тут не совсем одна. Глянула – внушительно – вниз на Лайонела, чей рот еще не закрылся.

– Это был тайный сигнал, который можно слушать только адмиралам. – Она закурила и погасила спичку театрально тонкой длинной струйкой дыма. – Если кто-нибудь узнает, что я тебе его играла… – Она покачала головой. И вновь нацелила секстант своего взгляда на горизонт.

– Сыграй еще.

– Невозможно.

– Почему?

Тяпа пожала плечами:

– Во-первых, вокруг слишком много офицеров низкого ранга. – Она сменила положение и села по-индейски, ноги крест-накрест. Подтянула носки. – Но я скажу тебе, как мы это устроим, – сказала она вроде бы между прочим. – Если ты мне сообщишь, почему надо убегать, я сыграю тебе все тайные сигналы, которые знаю. Договорились?

Лайонел немедленно уставился в доски настила.

– Нет, – ответил он.

– Почему?

– Потому что.

– Почему потому что?

– Потому что не хочу, – сказал Лайонел и для пущей важности дернул румпелем.

Тяпа прикрыла лицо от яркого солнца справа.

– Ты же сказал мне, что больше не будешь убегать, – сказала она. – Мы об этом говорили, и ты сказал, что с этим покончено. Ты же мне дал слово.

Лайонел ответил, но до Тяпы не долетело.

– Что? – спросила она.

– Я не дал слово.

– А вот и дал. Совершенно точно дал мне слово.

Лайонел снова принялся править лодкой.

– Если ты адмирал, – сказал он, – где же твой флот?

– Мой флот. Я рада, что ты спросил, – ответила Тяпа и начала спускаться в швертбот.

– Вылезай! – приказал Лайонел, но на визг не сорвался и глаз от настила не оторвал. – Сюда никто не может заходить.

– Да? – Нога уже коснулась носа лодки. Тяпа послушно втянула ее обратно на пирс. – Вообще не может? – Снова села по-индейски. – Почему?

Ответ Лайонела был исчерпывающ, однако вновь неслышим.

– Что? – переспросила Тяпа.

– Потому что нельзя.

Тяпа, пристально глядя на мальчика, молчала целую минуту.

– Мне жаль это слышать, – наконец произнесла она. – Просто мне бы очень хотелось спуститься к тебе в лодку. Мне так одиноко без тебя. Я так по тебе скучаю. Я весь день просидела в доме одна, даже поговорить было не с кем.

Лайонел не стал ворочать румпелем. Он рассматривал волокна деревяшки.

– С Сандрой можешь поговорить, – сказал он.

– Сандра занята, – ответила Тяпа. – И я все равно не хочу разговаривать с Сандрой, я хочу поговорить с тобой. Я хочу спуститься в лодку и поговорить с тобой.

– Поговори оттуда.

– Что?

– Поговори оттуда.