Дж. Д. Сэлинджер

– Пошла, по-моему, в «Триплерз» и купила. Я с ней даже не ходил. В смысле, есть в ней все-таки что-то славное. И самое смешное, что сидел костюмчик неплохо. Пришлось только чуточку в седалище ушить, ну, штаны, и укоротить немного. В смысле, в ней просто дьявольски приятное что-то есть.

Седой послушал его еще немного. Затем резко обернулся к девушке. И так на нее посмотрел, что взгляд, хоть и мимолетный, исчерпывающе дал ей понять, что вдруг сотворилось на том конце провода.

– Так, Артур. Послушай. Никакого толку от этого не будет, – сказал седой в трубку. – Никакого толку. Я серьезно. Теперь послушай. Я совершенно искренне тебе говорю. Будь, пожалуйста, паинькой, разденься и ляг в постельку. И расслабься, а? Джоани, скорее всего, приедет через пару минут. Ты ж не хочешь, чтоб она тебя в таком виде застала, правда? И эти чертовы Элленбогены наверняка вместе с ней завалятся. Некрасиво же, если вся эта банда застанет тебя в таком виде, а? – Послушал. – Артур? Ты тут?

– Господи, ты из-за меня всю ночь не спишь. Что ни сделаю, все…

– И никакую не всю ночь, – сказал седой. – Даже не думай об этом. Я же говорю, я сплю часа по четыре в среднем. Но я бы хотел… если это возможно, я бы хотел тебе помочь, мальчик мой. – Послушал. – Артур? Ты здесь?

– Ну. Я тут. Слушай. Я все равно тебе всю ночь спать не давал. Может, я приеду к тебе, выпьем? Не против?

Седой выпрямился, положил ладонь себе на макушку и сказал:

– В смысле – сейчас?

– Ну. То есть если тебе это ничего. Я только на минутку. Мне бы просто хотелось где-нибудь сесть и – не знаю. Как тебе, ничего?

– Ничего, только суть в том, что мне кажется, тебе этого делать не надо, Артур, – сказал седой, отнимая руку от макушки. – То есть я тебе всегда рад, но я честно думаю, что тебе лучше не дергаться и ждать, когда явится Джоани. Честно. Тебе же чего хочется – тебе же хочется быть на месте, когда она явится. Я прав или нет?

– Ну. Не знаю. Ей-богу, не знаю.

– Ну а я знаю, честно, знаю, – сказал седой. – Слушай. Давай ты сейчас прыгнешь в кроватку, расслабишься, а потом, если захочется, мне брякнешь? В смысле, если поговорить захочется. И не беспокойся. Вот что главное. Слышишь меня? Давай, а?

– Ладно.

Седой еще посидел, прижимая к уху трубку, затем положил ее на рычаг.

– Что он сказал? – сразу спросила девушка.

Он взял сигарету из пепельницы – то есть выбрал одну из множества выкуренных и недокуренных. Затянулся и ответил:

– Хотел приехать сюда выпить.

– Господи! И что ты ответил? – спросила девушка.

– Ты меня слышала, – ответил седой и посмотрел на нее. – Тебе же было слышно. Правда? – Он раздавил окурок в пепельнице.

– Ты был чудесен. Абсолютно блистателен, – сказала девушка, не сводя с него глаз. – Боже, какая же я скотина!

– М-да, – сказал седой, – положение аховое. Уж и не знаю, насколько я был блистателен.

– Был-был. Ты был чудесен, – сказала девушка. – Я безвольная.

Абсолютно безвольная. Посмотри на меня!

Седой посмотрел.

– Ну, вообще-то ситуация безнадежная, – сказал он. – В смысле, все это настолько бредово, что уже даже не…

– Дорогой – извини, – быстро сказала девушка и подалась вперед. – Мне кажется, ты горишь. – Кончиками пальцев она деловито махнула по его запястью. – Нет. Просто пепел. – Она снова откинулась назад. – Нет, ты был блистателен, – сказала она. – Боже, какая же я абсолютная скотина!

– М-да, ситуация очень и очень аховая. У мужика сейчас, очевидно, абсолютный…

Неожиданно зазвонил телефон.

Седой сказал:

– Господи! – но снял трубку еще до второго звонка. – Алло? – спросил он.

– Ли? Ты спал?

– Нет-нет.

– Слушай, я тут подумал, тебе интересно будет знать. Джоани только что нагрянула.

– Что? – ответил седой и накрыл ладонью глаза, хотя свет горел у него за спиной.

– Ну. Только что явилась. Секунд через десять после того, как мы с тобой поговорили. Я решил позвонить, пока она в сортире. Слушай, спасибо тебе гигантское, Ли. Я серьезно – ты ж понимаешь. Ты не спал, а?

– Нет-нет. Я просто… нет-нет, – сказал седой, не отнимая пальцев от глаз. Он откашлялся.

– Ну вот. У них чего было – Леона, судя по всему, нажралась и давай себе рыдать, поэтому Боб попросил Джоани пойти с ними и где-нибудь еще добавить, чтобы все сгладилось. В общем, не знаю. Сам понимаешь. Очень все запутанно. Как бы то ни было, она уже дома. Вот крысячьи бега. Ей-богу, я думаю, всё этот чертов Нью-Йорк. Я чего думаю – может, мы, если все пойдет нормально, найдем себе, может, домик в Коннектикуте. Не обязательно слишком далеко, но так, чтоб можно было жить нормально. В смысле, она ж по растительности с ума сходит, и все такое. Она просто рехнется от счастья, если у нее будет свой садик, язви его, и все такое. Понимаешь меня? В смысле – ну, кроме тебя – кого мы в Нью-Йорке знаем? Тут все сплошь невротики. А с ними рано или поздно любой нормальный человек не выдержит. Понимаешь?

Седой не ответил. Глаза его под мостиком из пальцев были закрыты.